Фильм

Прибытие

Однажды на Землю прибывают инопланетяне: 12 гигантских космических кораблей зависают в считаных метрах от земной поверхности в разных точках планеты. Один достается американскому штату Монтана. Никаких действий они вроде бы не предпринимают, от чего всем только страшнее. Вскоре к доктору Луизе Бэнкс (Эми Адамс), лингвисту и полиглоту, приходит человек из армии (Форест Уитакер) и дает послушать на диктофоне диковинные звуки — оказывается, пришельцы иногда пускают делегацию на свой корабль, но общий язык с ними найти никак не удается. Луиза отказывается работать из дома и через несколько дней уже поднимается в защитном костюме в космическое яйцо, чтобы вместе с симпатичным физиком (Джереми Реннер) налаживать контакт с расой гептаподов.

Как хотя бы примерно выглядят гептаподы, образованный человек догадается без труда, так что это небольшой спойлер — но в любом случае рекламные ролики «Прибытия» уже выдали и это, и непозволительно много другого. Между тем лучшее, что есть в фильме, — его первая часть, когда нас мучительно медленно подводят к встрече с пришельцами. Канадец Дени Вильнев, снимающий сейчас сиквел «Бегущего по лезвию», может быть, самый перехваленный из сегодняшних голливудских режиссеров, но какие-то вещи, преимущественно формальные, он делает действительно мастерски. И он, конечно, король прелюдии.

Глаза — но не камера — устремлены в небо, и мы слышим, чувствуем, проживаем инопланетное прибытие еще до того, как видим его. Вильнев же тем временем не спеша разглядывает дом, где живет героиня, и ее университет, уже обнаруживая в обезличенных архитектурных формах космическое отчуждение и подготавливая рифмы, которые сработают только в конце этой прихотливо собранной картины. Насколько амбициозна структура «Прибытия», становится понятно, когда авторы сами выбрасывают белый флаг: где-то в середине вдруг появляется закадровый голос и за пару минут продвигает действие на недели вперед — бесконечно странное, отчаянное решение.

Первоисточник фильма — пронзительная новелла «История твоей жизни», автор которой Тед Чан выпускает по рассказу раз в пару лет и при этом числится среди лучших в современной фантастике. И это из тех текстов, что принято определять в неэкранизируемые: мало событий, много размышлений и глаголов в будущем времени. Главную проблему с ним сценарист Хайссерер решил по возможности изящно, но наплодил много собственных. Всю политическую часть — международную напряженность, китайских генералов, коварное ЦРУ (Майкл Сталбарг в роли еще более неблагодарной, чем у Уитакера) — Хайссерер сочинил сам. Это позволяет тем же рекламным роликам продавать «Прибытие» как чуть ли не «День независимости» — что не имеет ни малейшего отношения к реальности, — но и сама эта второсортная интрига, и ее душеспасительная мораль сильно снижают планку фильма, в который словно повклеивали кусочки из дурного сайфай-боевика.

Между тем сердце «Прибытия» лежит совсем в другом месте, равно как и голова. Сердце пусть обсуждают уже посмотревшие — отметим лишь великолепно сдержанную, несмотря на тысячу оттенков, игру Эми Адамс и то, что склонный к эмоциональным манипуляциям Вильнев тоже, в общем, держит себя в руках. Что касается головы, то идеи Чана очень интересны, и если в части физики требуют, кажется, некоторой подготовки (фильм, впрочем, не мучает обсуждениями принципа Ферма — и персонаж Реннера вообще скорее служебный), то в области философии и лингвистики достаточно понятны. И понять их придется, поскольку упоминаемая там гипотеза лингвистической относительности Сепира — Уорфа, несмотря на страшное название, служит главным ключом к сюжету. В двух словах — она предполагает, что язык определяет саму структуру мышления: грубо говоря, русский, говорящий по-китайски, в этот момент становится немного китайцем. То же самое относится и к пришельцам, которые общаются с Луизой посредством изысканных чернильных иероглифов, предложениями без начала и конца. Их язык — не просто средство коммуникации, а форма действия: как «вы арестованы» или «объявляю вас мужем и женой», только все время. Дальше, опять же — спойлеры, но, в общем, ясно, что главные люди на свете — это лингвисты.

Трудно, не будучи гептаподом, предсказать судьбу этой далеко не безупречной, но яркой и несомненно заслуживающей внимания картины — у нее будут горячие поклонники, однако для широкой публики она, возможно, слишком уж нетороплива и темна (в самом буквальном смысле), а для «Оскаров» слишком неоднозначна — но на филологических факультетах на нее должны молиться.