Спектакль

Светлый путь. 19.17

ЗАТЯЖНОЕ ПИКЕ ЖЕЛЕЗНОГО ЧЕЛОВЕКА В СВЕТЛЫЕ ДАЛИ ЭМХЭТЭ
просмотр в МХТ от 08. 11.2017
Стихийным культурным бедствием 2017 г. в России явилось столетие Великой Октябрьской Социалистической Революции, или большевистского переворота, или большой февральской революции, или чего-то такого, о чем общество еще не договорилось и к общему мнению не пришло. В общем, с термином сограждане пока, за сто лет не определились, а событие упорно стучалось в дверь.
Не заметить его, ведущему театру страны, на сцене которого были поставлены знаковые: «Дни Турбиных» и «Так победим!», было просто невозможно. Отметить решили постановкоймасштабной фантасмагории, выведя на сцену разом всю мощь мхтовского актерского мастерства, в количестве аж более 60 человек. Ударить залпом сценического искусства по революции поручили «лучшему фарфоровому кролику с живым сердцем МХТ»и по совместительству актеру, режиссеру и сценаристу – 25 летнему Александру Александровичу Молочникову. Дескать, в ту эпоху сам не жил, социализма сермяжного не нюхал, идеологических шор лишен, авось правду всю и покажет, просветит нас «серых», а не справится -мы тут и ни причем, молодо, как известно – зелено.
Александр Александрович, памятуянаставления о том, что «театр дело в общем то веселенькое» и приняв во внимание откровения нынешнего премьера России, что в школе он скучал на постановках о Ленине, с быстротой и усердием того же кролика принялся за дело. Стремясь к легендарным «светлым»гонорарамМХТ, решил сам, и написать сценарий, и его же поставить, и походу превратиться в кинорежиссера. Врожденная скромность не позволила молодому дарованию стать еще и хореографом, оформителем, художником по костюмам и выйти самому на сцену в главной роли или хотя бы в роли «кухарки, родственницы, физкультурника, солдата, казака, смолянки».
В основу сценария о революции, по всей видимости,были положены:русские былины; сказки Шарля Перо; произведения детских советских писателей;пубертатные переживания автора,навеянные образами советских кинодивчерно-белого кинематографа; скабрезные анекдоты, припудренные прозой Платонова. Итогом титанического труда автора по исследованию интернет пространства в области историографии событий 1917 года,явилась развесистая клюква под названием «Светлый путь 19.17».
На премьерных показах МХТ,с присущим ему напором,постарался сразу ввести зрителя в атмосферу ужаса ноября 1917 года, создавая на входе в театр неразбериху и давку зрителей, проходящих через узкий проход мхтовского фойе и стройные ряды неспешно, но тщательно делающих свою работу суровых охранников. Все это позволяло почувствовать себя толпой, серой массой и «стадной советской общностью». Поражала и подготовленность самих московских театралов. «Ему всего лишь 25» - шептались дамы преклонного возраста. «Я узнала, Кравченко не будет. А он должен быть самым главным!» – восклицала молодая поросль. «А я думала 19.17 – это время начала спектакля» – говорила одна девица другой. Так сказать, публика к восприятию театрального шедевра была готова во все оружие.
По сюжету,накануне октября 1917 г. обслуживающий персонал –простодушный, доверчивый и немного глуповатый печник Макар (Артем Николаевич Быстров), забивая гвозди в хореографическом классе Смольного, – влюбляется в преподавателя хореографии Веру (Виктория Евгеньевна Исакова) и признается ей в любви. После услышанного признания Вера решает овладеть низшим сословием с целью получения сексуального удовлетворения. Безусловно, Виктория Исакова является истинным современным воплощением Розины, графини Альмавива, хрупкой и беззащитной идеалистки, настоящимзефиром в тонком слое соево-шоколадной глазури. Создавая образ Веры,она не забывает забежать в ближайший к театру бутик купить туфли-лодочки на высоком каблуке модного бренда, пару чулок телесного цвета с кружевной резинкой и поддеть их под серую длинную юбку своей героини. Таким образом, увлекая Макара в преподавательскую комнату в сцене совокупления с ним – на столе с широко распахнутыми и поднятыми вверх ногами, она предстает достойным агентом «Викториа’cСикрет», этакой прекрасной ахрамкой, обнажая всю ее прогнившую дворянскую сущность, при этом целомудренно прикрывая серой, безликой юбкой свои изящные трусики. Этому действию можно было посвятить все оставшееся время спектакля, и никакой революции вообще бы не состоялось, но не тут-то было!
Капризная Вера, прям на самом интересном месте, испытывает невыносимую жажду и приказывает Макару напоить ее. Макар, по присущей ему рабской привычке,спешит за водой и, сокращая путь к рукомойнику, проходит через зал заседаний Верховного советаСССР в Кремле, где в это время выступает простая русская женщина– она же Надежда Константиновна Крупская (Инга Петровна Оболдина). Эта добрая фея революции,живенько распознает в Макаре, не только физиологический, но созидательный потенциал и проводит его по коридорам власти, к человеку в красных революционных носках, по совместительству ее собственному мужу (Игорь ЭмильевичВерник).
Там они, у шалаша, в тишине Финского разлива, покатав Макара на небесной машине, в компании Любови Орловой и упав со стариком Хоттабычем в лужу, живенько убеждают печника отречься от веры в Бога и принять веру в отца Владимира (Ульянова-Ленина), и с подоспевшим им на помощь отцом-Львом (Троцким) вынимают у Макара человеческое сердце,заменяяего на металлическое, тем самым, превратив Макара в безотказную машину революции. В преподавательскую Смольного Макар возвращается не только с чайником, наполненным водой, но и с многочисленными идеями по поводу механизации сексуальной жизни через «сосок», которые Вера воспринимает с большим энтузиазмом.
Вместе с массовкой они, принимая позы: дамы –«ноги вверх», мужчины – «подстройка между ногами»,начинают сбивать на небе сметану революционной ситуации. Вся мощная машинерия МХТ задействована в этой сцене. Забавно наблюдать с балкона,как в недрах сцены молодые актрисы в белых балетных пачках и актеры в серых блузах пристраиваются друг к другу интимными местами,ожидая подъема сценической платформы. Появляясь на сцене, актеры делают характерные качательные движения бедрами, видимо изображая работу поршней и шестеренок. Общими усилиями труппы машина революции запущена! Дальнейшее действо все более напоминает смесь короткометражного кино и КВН, превращая весь первый акт вбалаган.
Машина-Макар носится по сцене то с одной, то с другой группой товарищей, выполняя приказы вождей. С ходу берет Зимний дворец, чем вызывает осуждение, ируководителей партии, и видимо,самого молодого сценариста-постановщика.
Как же так, вот так–небольшая группа принявших спиртное матросов, проникнув через приоткрытую калитку в сердце исполнительной власти, воспользовавшись их обеденным перерывом, разогнав взашей женскую роту, сделала революцию! Не наполнили воды Невы буржуйской кровью, не порезали картины Рубенса на портянки, не осквернили ложи Рафаэля! «Смех, а не революция! Переворот какой-то!» – как бы вопит режиссер, уча не делать революций в белых перчатках и впредь с врагами не церемониться. Ну, в принципе на этом, в спектакле с революцией 19.17 и покончено. Да и что о ней говорить, ведь тут начинается все самое интересное –ее разрушительные последствия.
За заслуги перед партией Макар и Вера получают в награду (судя по изображению на заднике) здание Останкинского дворца в Москве, принадлежащее басу его императорского величества и приказ организовать во дворце Коммуну.
Ужасы нового коммунистического быта олицетворяет сцена испражнения коммунарок в ватерклозет под заводную песню И. Дунаевского и В. Лебедева-Кумача. Мизансцена выстроена по диагонали, в ней в ряд стоят одетые в красные косынки, серые юбки и белые бюстгальтеры молодые актеры, вперемешку с немногочисленными артистками театра, изображая долгое ожидание очереди в клозет. Вот нам и показан весь ужас последствий социалистической революции глазами молодой творческой молодежи, который состоит в том, что простой народ посмел испражняться вместе с басами и тенорами в один унитаз.
Как прекрасно было до нее, когда низшие сословия удовлетворяли свои естественные нужды на природе, а во дворцы захаживали только для того чтобы мыть там полы и выносить горшки из-под их владельцев. Как усмешка над самим МХТ, выглядит и то, что сцена происходит на фоне фойе зрительного зала Останкинского дворца, построенного графом Николаем Шереметьевым, как увеселительный театр для Прасковьи Жемчуговой, после смерти которой, впав в депрессию, граф покинул свои московские имения и разогнал всех крепостных актеров,сделав из них дворню в своем Петербургском дворце.
Безотказная Макар-Машина силой фантазии мчится на фронт где отделяет солдат с лентами красных патронов на голом теле, от белых, разжигая пламя Гражданской войны и уничтожая последних.
А в это время вождями создается машина свободной любви (Паулина Олеговна Андреева), для исправности работы которой, железное сердцевставляется уже не в грудь, а прямиком в промежность. Машина свободной любви пристально следит, чтобы члены коммуны, включая Веру, строго исполняли декрет, подписанный самим Лениным о свободной любви. Вера, закостенелая однолюбка отбивается,как может,от принуждения ее к совокуплению с кем попало. Машина не нравится Надежде Константиновне и, несмотря на мольбы о пощаде и обещания дальнейшей беспощадной борьбы с «педерастами», уничтожается. Публике становится ясно, что «педерастов»в нашей стране будут теперь душить без всяких законов и просто голыми руками. На возращении Макара с фронта, его ревности первый акт и заканчивается.
Казалось бы, что постановкуожидает неминуемое падение в разведенную Александром Александровичем Молочниковым театральную трясину, но актерский состав берет штурвал управления во втором акте на себя, буквально вытягивая спектакль из нее. Актеры, вдоволь покуражившись ранее, вспоминают, наконец, что они являются представителями великой русской театральной школы, и обнажают многочисленные грани своего мастерства, придавая действию динамизм и являя аллюзии с сегодняшним днем.
Конечно, это делают те, кому позволяет достаточно вялый, местами беспомощный сценарий, в котором отсутствуют мощные монологи. Менее всего везет главному герою, его превращают в самолет-Макар, вручают стальные руки-крылья, он летает туда, сюда и обратно, уничтожая кулаков, создавая лагеря, созидая и разрушая, но актеру Артему Николаевичу Быстрову,играть практически нечего:любовь уже сыграна, и ему приходится просто изображать Макара-дурака.
Самая запоминающаяся сцена с участием Артема Николаевича Быстроваво второмакте, это когда усталый от разрушительной работы, самолет-Макар отдыхает на столе в объятьях Веры. В эту немую сцену ему удается вложить всю мощь своего таланта: он, наконец, прозрел, он истерзан приносимыми на алтарь революции человеческими жертвами, он изнеможен, но он не в силах сопротивляться этой власти и выполнит любые приказы вождей. У него просто нет выбора, уже введены в строй новые молодые мощные машины, которые без страха и сомнений выполнят любые приказания партии. И старые заслуги не дают гарантий спокойной жизни и жизни вообще.
Во втором акте поражает игра Игоря Эмильевича Верника (вождь). Ему каким-то удивительным образом, используя минималистские актерские приемы, удается на глазах публики трансформироваться из добродушного, угловатого, и, в общем то по-человечески симпатичного человека, в стального, жестокого диктатора, запускающего маховик жестокой русской рулетки.
Инга Петровна Оболдина (Крупская), вдруг тушуется, ей как бы становится неудобно за режиссера, выставившего ее героиню в таком неприглядном свете, актриса пытается защитить ее, от этого игра становится более тонкой и изящной, наполняется красками и полутонами.
Необыкновенно хороша Дарья Сергеевна Юрская в роли княгини Голицыной. Само ее первое появление на сцене, умение держаться на ней, носить костюм, привлекает внимание публики, от нее просто невозможно отвести глаз. Созданный образ поднимается над предлагаемыми балаганными обстоятельствами и восходит к вершинам собирательного образа русской женщины, не прогибающейся ни под какими невзгодами, готовой погибнуть на Родине и за нее. Все это она делает изящно и легко, без лишнего театрального пафоса.
Паулине Олеговне Андреевой, изображающей Александру Колонтай, к слову, очень идет военная форма: ремень, затянутый на тонкой талии, брюки галифе и сапоги, смотрятся на ней весьма органично.
Несомненным достоинством спектакля явилось использование массовых сцен, это придаетпостановке удальство и размах. Из актеров массовых сцен хотелось бы отметить работы Евгения Сытого, Ивана Леонидовича Дергачева и Владимира Михайловича Любимцева.
Сергей Энверович Чобан, выстроив на сцене подобие жилого и офисного здания одновременно, решил, что на этом его часть работы закончена, передав оформительский труд в руки Агнии Стерлиговой, и, та(архитектор и специалист по музейному, выставочному дизайну), не тратя время на рисование, отдекорировала все это проекциями чужих эскизов и старых фотографий. Получилось мило и как-то по-домашнему.
Татьяна Долматовская, училась на художника по костюмам в University of Arts London, где видимо не преподавали обозначенную выше эпоху, поэтому, судя по остроносости бюстгальтеров, одетых на артистах, вдохновлялась в основном творчеством Жана-Поля Готье, считая, что, ежели она не понимает разницу между 20 и 90 годами, то уж публика не поймет ее тем более.
Финал «Светлого пути» оказался невнятным и каким-то скомканным. В качестве творческой шефской помощи МХТ осмелюсь предложить следующее: так сказать, посеять ростки художественности на сцене художественного театра.
Пусть в финале, с колосников на сцену спустится украшенная пятиконечной звездой новогодняя елка. Ведь, в конце концов, большевики разрешили ее в 19.35.И под нарезку из фильмов: «Карнавальная ночь», «С легким паром» и «Чародеи»,машинерия поднимет на сцену Деда Мороза, который хорошо узнаваемым голосом героя мультфильма произнесет, что «когда как лучше было, когда мужики были при господах, господа при мужиках, и никакой воли не было, а теперь все враздробь, не поймешь ничего». И запоют и запрыгают одетые в остроносые бюстгальтеры и костюмы зайчиков, козликов и снежинок артисты вокруг новогодней елочки, и полетит в небо самолет-человек Макар, держа за руку Веру, и станет всем вдруг весело и светло!
Клим Галёров

Мало ада, мало смеха и мало мыслей о революции. Неудачный сценарий, второе действие полностью провальное, Крупская ни разу не показала грудь. Очень плохое физическое состояние актеров даже молодых, не говоря уже о среднем и старшем возрасте. Шансов поставить, что либо приличное у Молочникова не было, хоть и симпатичный он мужчина.

«1917» во МХАТе оказался как залп «Авроры» – громким, но холостым. Сумбур вместо пьесы, белиберда вместо режиссуры, ахинея вместо текста.
Прекрасная идея «19.14» и «Бунтарей» выродилась в профанацию, граничащую с дилетантством и вампукой – реализована кое-как, тут недокручено, там недотянуто, сям мешанина и кавардак – вполне сгодится для эксперимента, но никак не тянет на соразмерное поводу – столетию революции – концептуальное высказывание ведущего театра страны на своей главной сцене.
Кто-то уже должен наконец сказать, что новомодный король не просто голый, а выря(о)дился во второсортное лоскутное дурно скроенное тряпьё, расползающееся по швам. Эта псевдомногозначительная ненаучно-популярная васебархатовщина в стиле «ребятам о зверятах», сведённая до уровня «2 притопа 3 прихлопа» книжка-раскраска «Война и мир в пяти абзацах» или «доступно об андронном коллайдере» с хихиньками-хаханьками – вряд ли приемлема в разговоре о крупнейшей геополитической катастрофе века.
Нельзя пытаться годами выезжать на лишь одной идее, лепя наскоро 1914–1917–1937–1941–1957–1991 и так далее, подобно группе «Руки вверх» эксплуатируя единожды найденную интонацию, раздражающую центр удовольствия, хотя бы потому, что вначале казавшееся свежим воздухом через несколько лет видится лишь самоповтором.
Стало очевидным, что быть одновременно и автором, и режиссёром, и синематографистом возможно лишь в ущерб тому или другому, и швец и жнец и на дуде игрец не может идеально ещё и строчить на швейной машинке, и чечётку бить, по крайней мере без привлечения более опытных редакторов, но в интересах дела лучше всё же сосредоточиться на чём-то одном.
Не случайно на режиссуру вузы стараются принимать уже людей, набравшихся жизненного опыта и мудрости, в том числе и не браться за темы, для достойного высказывания по которым надо прожить жизнь, и половину её – в архивах. 16-летние гайдары конечно командовали полками, но все знают, чем это закончилось.
В результате всё свелось к банальной поделке-спекуляции на актуальной теме и легендарном имени театра, всё реже и реже подтверждающего свои былые заслуги, заплутав и раскорячившись между тремя сценами, растеряв какой-либо вектор художественного пути.
«Пусть расцветают все цветы», окей, но зачем разбавлять запыленные традесканции резвыми сорняками? Куда направляется наш флагманский театральный корабль, легендарная «Аврора»? Неужто и «она утонула»?
Возможно, у меня были завышенные ожидания, возможно, смутили опустевшие после антракта кресла, возможно всё, но смотреть ЭТО – невозможно,. Эта мутная дребедень точно не искусство, неплохая идея совершенно запорота реализацией.
В общем, как говорил Ленин – Игорь Верник из режиссёрского кресла с надписью «Ленин» – Это же какой-то позор?

Очень легкий, интересный формат, но важно, что в данном формате иллюстрируется совсем не легкая тема – такая как революция. Я честно не люблю революционные темы и первые пятилетки советской власти, однако в данном формате быть свидетелем действия – удовольствие. Присутствует конечно в определенный момент некий диссонанс, так как высмеиваются по сути страшные вещи, но наверно в этом и есть ценность и уникальность происходящего.
Актерский состав просто шикарный – Виктория Исакова, Артем Быстров, Игорь Верник в роли Ленина просто бог, Инна Оболдина.

Спектакль замечательный, подростков 15+ можно и надо брать с собой! Александр - глоток свежего воздуха в театральных премьерах. Из-за странных отзывов чуть не пропустила прекрасную постановку.