Спектакль в Москве

Леха

Мой дед пил крепкий чёрный чай и курил «Беломор». В поезде он вставал за полтора часа до прибытия, вытаскивал сумки из-под нижнего сиденья, одевался, будил меня, и мы вместе ждали нашей станции. Дедушка очень любил меня. Наряжал меня в самое нарядное вельветовое платье, когда мы выезжали в парк аттракционов, чтобы я была самой нарядной (и никакого тебе лёгкого платьишка с русалочкой!). Мой дед варил вкусные щи и возил меня на раме велосипеда на речку. Там с ним можно было играть в карты и купаться-купаться-купаться. Я тоже очень любила деда. Дедушку.

Все эти мысли проносятся скопом во время «Лёхи», премьеры в МХТ им.Чехова по пьесе Юлии Поспеловой – пьесе о жизни и большой любви. Эту монопьесу, режиссёр Даниил Чащин в постановке разложил на трёх героев: внучку рассказчицу, её деда и его же в молодости, - его энергичную, не стареющую душу, неугомонную, любящую. Только три героя на сцене. И ещё Лёха. Правда, от него в спектакле только имя.

Внучка-рассказчица (исполняет Надежда Борисова) говорит о своём деде (исполняет Виктор Кулюхин), к которому на старости лет нагрянула любовь – поздняя, нежданная, но такая, какой и в 20 лет не случилось. Автор пьесы Юлия Поспелова рассказывает, что это автобиографичный материал – её дедушка, главный герой, и правда влюбился в соседку по балкону Любовь Ивановну. «Мой дед говорил: «Лёха, она любовь всей моей жизни!» - устами актёра Виктора Кулюхина рассказывает герой своему сыну. Дед рассказывает про любовь, курит «Яву Золотую», слушает Вячеслава Добрынина, гоняет на машине, варит крепкий кофе и сушит полиэтиленовые пакетики, чтобы потом завернуть в них гостинец дочке и внуку. Он смотрит «Поле чудес» и заряжает банки с водой и всю домашнюю утварь перед телевизором во время сеанса Алана Чумака. Он – человек своего поколения – в котором привыкли чинить, а не выбрасывать: хоть вещи, хоть отношения, - и своего возраста, в котором готов отдать детям последнее.

Это театр без активных действий, театр текста, и в этом его щемящий эффект – только текст, минимум действий. Текст объёмный, с особым ритмом и общая картина
происходящего – с так точно вписывающейся в действие анимацией в роли декорации. Это как встреча со старым другом или троюродной сестрой, с которой виделись сто лет назад, - с ними можно вспомнить, казалось бы, неприметную ерунду, но такую важную, только вам двоим понятную из какого-то затёртого прошлого. В «Лёхе», кажется, эти темы и форма их передачи понятны всем. Старость и молодость, жизнь и смерть, стареющее тело и бурлящая юностью душа. При всей своей наполненности в тексте есть и нечто более важное: чувство недосказанности, которое всегда есть в чужой прожитой жизни, неразгаданных потёмках для всех проходящих мимо. Актёры пытаюсь разгадать эту чужую душу и жизнь, ответить на вопрос, что в итоге остаётся: только ли чёрточка между датами жизни и смерти или что-то большее? А зрители становятся тем самым незримым Лёхой, к которому старик обращается всегда, когда должно быть"я люблю".

На сцене светится голубое кольцо, как жизнь, которая по сути и есть этот цикличный круг, где из детства, юности, зрелости, старости соткано человеческое бытие. После «Лёхи» кажется, что, завершаясь смертью, жизнь не кончается: цикл стартует снова, продолжая нас в детях, внуках, наших делах. Или в памяти. О нас.

Этот спектакль о жизни, в очень широком смысле. Главный герой, пожилой человек, который живет своей насыщенной, обычной, старческой жизнью. Пропитываешься идеей, что у души нет возраста, жизнь прекрасна в любом возрасте. Повествование идет от лица внучки, ее взгляд на события и обыденные дела деда, верно расставляют акценты и позволяют вспомнить своих бабушек и дедушек, что делает происходящее еще ближе и душевнее.
Сцена разделена на три части. В первой предстает главный герой – пожилой человек, посередине рассказчик, от лица которого идет повествование – внучка, третья часть – «внутренний спортсмен», метафора состояния главного героя. Эта не обычная сценография, повествование от лица внучки, музыкальное сопровождение в стиле рока-попса 2000-х в купе своей формирует очень хорошее впечатление, буквально пропитывает основной идеей.

Спектакль идёт час, а длиною - в жизнь.
В целую жизнь одного человека.

Сцена условно поделена на три части.
Слева – скрупулезно до мелочей воссоздана типовая советская квартира. В ней живет – Дед.
Справа – по беговой дорожке бежит атлетически сложенный Молодой человек, здоровый, красивый и крайне жизнерадостный. Это дух Деда, его внутреннее состояние, тот возраст, на который он себя ощущает. В центре сцены, в световом пятне – Рассказчица, она же внучка Деда и дочь Лёхи.
Самого Лёхи зрители не увидят, лишь имя его постоянно будет упоминаться.
От имени Рассказчицы зрители узнают историю Деда. Рассказчица пытается быть бесстрастной, сохранять спокойствие, приглушать и вымарывать какие бы то ни было эмоции из своего монолога. Но у неё это не получается – голос её нежен и наполнен любовью, а на ресницах предательски дрожит слеза. Она может запнуться и перескочить с одной истории на другую очень быстро, потому что многое нужно успеть рассказать, объяснить и понять. Ей и нам. Уложить в час – целую жизнь.
За спиной у Рассказчицы иногда включается экран как в кинотеатре, и кто-то пишет названия глав жизни Деда.

Вот глава «Детство». Когда Деду исполнилось 6 лет, в семье решили отметить его день рождения, с гостями, и вкусным мясным угощением, большой редкостью для тех времен, ведь покупка мяса являлась весомой прорехой их семейного кошелька. Славно погуляли! Только вот незадача случилась. Пропал домашний любимец кролик. Мама потом сказала, что он ушел в лес, к своим друзьям.
Житейская мелочь? Возможно.

Главы «Семейная жизнь» и «Работа» похожи друг на друга как типовые советские пятиэтажки.
Женился – потому что надо, чтобы быть как все.
Родили с женой Зиночкой, которую не любил - но уважал! - детей - потому что надо, чтобы быть как все.
Работал на заводе, любил собирать грибы и не любил рыбалку, по выходным полировал до блеска свой жигуль-копейку – как все!
Дочке Лидочке купили скрипочку, хотелось уж очень, чтобы ребенок через музыку был отстранен от бытовой серости житейских будней. Но Лидочка сломала смычок, ибо не любила ни музыку, ни скрипочку. За что неодноразово была порота Зиночкой скакалкой.
Дверь в комнату, где Зиночка порола непослушную Лидочку, а Лидочка кричала: «Папа, папа!» – была всегда закрыта. Как и дверь на балкон, куда в это время выходил курить папа-Дед.
Опять мелочь? Возможно и так.
Вся жизнь человеческая складывается, оказывается, из таких мелочей.
Одна за одной, как бусинка к бусинке, надеваются они на нитку жизни.
Лидочка потом не нарочно и нечаянно «отомстит» Деду.

Есть и в жизни Деда и солнечная глава, под названием «Любовь и Ванна».
Любовь озарила сердце Деда весьма в преклонном возрасте. Да – нелепо, некстати, поздно, смешно и даже глупо. Объект любви имела золотую коронку и грудь шестого размера, что искупало склочный характер и прочие недостатки воспитания. Но Дед был счастлив! Мир для него в одночасье стал цветным. И внутренний Молодой человек сразу такие акробатические номера стал выделывать! Ого-го! Дед лихо подавал свою немытую «Копейку» к подъезду, распахивал двери, усаживал подругу, улыбался и втапливал педаль газа! Вот это была жизнь! Он и не подозревал, что в ней столько красок!
А когда из-за досадной и роковой нелепицы мир опять стал черно-белым, и дни, как вагоны внезапно остановившегося поезда, стали наползать друг на друга один за одним, и лететь от одного «Поля чудес» до другого, внутренний моторчик Деда стал сбоить.

Как бы не забыть рассказать ещё про банки, обычные трехлитровые банки, наполненные водой и стоящие рядком у изголовья панцирной кровати. Сначала непонятно для чего они нужны, может, воды в доме нет или капает с крыши? Как же смешно было вспомнить про Алана Чумака и его магические пассы, когда к экрану телевизора подавляющее большинство Советского Союза выставляло все емкости с жидкостью, и даже прижималось проблемными местами к экрану. Дед тоже – как все! – подтаскивал свои банки и все пузырьки к Чумаку поближе и вставал к телевизору сначала задом, потом передом. Да, это смешно.
Невыносимо же грустно смотреть, как Дед разговаривал с чайным грибом. Помните, такую желтоватую медузу, плавающую в желтой воде, в банке, под марлей? В минуты, когда совсем уже невмоготу было, Дед одевал на горлышко свои замотанные изолентой очки и как с живым человеком, разговаривал с чайным грибом, у которого даже имя было – «фриц».

В финале спектакля Внучка, она же Рассказчица, докуривает дедовскую сигарету, которую нашла завалявшейся на балконе, и спектакль заканчивается. Идет всего час, но длиною в целую жизнь…

После спектакля невольно задаёшься вопросом, в чем его смысл, для чего ты его посмотрел, зачем, что хотел сказать режиссер и что донесли до тебя актеры?

Для меня это спектакль – о любви. Жизнь имеет смысл только, когда в ней есть любовь. Если её нет – ищите, ждите. Если есть – берегите и цените. Наполняйте каждое мгновение своей жизни любовью к самой жизни и к тем, кого вы впустили в неё, к тем, кто с вами сейчас рядом.

И ещё после спектакля хочется крепко-крепко обнять всех стариков. Вдруг кто-нибудь из них тоже разговаривает со своим чайным грибом?...

Дед – заслуженный артист РФ Виктор Кулюхин
Рассказчица – заслуженная артистка РФ Дарья Юрская
Молодой Дед – Олег Гаас
Режиссёр – Даниил Чащин
По пьесе Юлии Поспеловой

Такое впечатление, что я буду чуть ли не единственной, кто не воспевает хвалу этому спектаклю.

Спектакль «Леха» в МХТ (предпремьерный показ), после которого я вышла с фразой: «И что это было???», поверг меня в состояние задумчивости. Но не от увиденного, а от того, что не понятно для кого этот часовой спектакль (пожалуй, это одна из самых коротких постановок, которую я видела).

Все действие происходит на малой сцене МХТ, театра, который чаще других выпускает премьеры, дает многие привилегии режиссерам по части выбора материала и вообще бежит, обгоняя время и пространство.

Посередине сцены – героиня Дарьи Юрской рассказывает про деда, который вел самую простую жизнь среднестатистического советского человека, похоронил жену, влюбился в соседку. Дед слева. У него койка (кроватью даже назвать сложно), алоэ, чай, стол, медицинская утка, старая, но опрятная одежда, телевизор, по которому он любит смотреть «Поле чудес» и перед которым выстраивает ряды и колонны банок с водой, лекарства и «заряжает их от Чумака». Справа от Дарьи – атлетически сложенный молодой человек, который весь спектакль «строит тело»: бежит по беговой дорожке, скачет через скакалку, подтягивается. На заднем плане – часы, идущие в обратную сторону, экран, на котором транслируют названия отрывков текста и нечто нарисованное, напоминающее то ли мишень для выстрела, то ли спираль, то ли цветок.

О чем можно рассказать за час эфирного времени? О том, что стареть в нашей стране тяжело, больно и одиноко? Что все мы мчимся к концу жизни? Что надо прислушиваться к родным? Про это столько сказано, написано и сыграно, что уже напоминает заезженную пластинку.
На кого рассчитан спектакль? На стариков? Но им не интересно смотреть на то, что они и так каждый день в зеркало видят. На 20-летних? Им-то зачем. У них еще ветер в голове. На нас, 30-летних, которые хотя бы понимают, кто такой Алан Чумак и песню «Вечно молодой, вечно пьяный» слушали в плеере. Но мне было неинтересно и скучно. И вышла я из зала с ощущением того, что мне очень банально рассказали про самые простые и очевидные вещи. Я не против транслирования темы «старость не радость» и «мы молоды душой», но делать надо это интересно и с огнем. Может быть, спектакль еще будет доработан, но пока это очень вяло и сыро.