Спектакль

Обыкновенная история

«Обыкновенная история» Гончарова в прочтении Серебренникова на сцене «Гоголь-центра». Снова перенос действия классического романа в современные реалии. И снова большая творческая удача. Написанная в далеком 1847 году «Обыкновенная история» оказалась книгой вне времени. Как деловой Петербург середины 19 века развеял высокие идеалы провинциального романтика Саши Адуева, так и Москва двухтысячных перемалывает юного идеалиста, превращая его в успешного дельца, даже превосходящего в конечном итоге своего патрона - дядю Петю - в цинизме и равнодушии.

«Обыкновенную» историю взросления «необыкновенного» юноши разыгрывает блестящий актерский ансамбль. Солируют двое – пылко-восторженный Филипп Авдеев в роли Саши Адуева и иронично-рассудительный Алексей Агранович в роли его дяди. Хороши оба. Хотя зрительские симпатии (говорю субъективно), безусловно, на стороне Петра Адуева. Особенно в финале. Вот стоит ли его винить в безвременной кончине супруги, которую он так любил? Бедняжка скончалась от тоски при вечно занятом муже– скажете вы? И сразу возникает вопрос – а кто мешал Лизоньке, используя мужнины средства, развиваться самой и направить нерастраченную энергию в нужное русло? Организовать благотворительный фонд, открыть арт-салон, да что угодно…И кто мешал Саше, параллельно с работой на дядю, продолжать совершенствовать свой литературный дар? Критика-критикой, но если человек не мыслит своей жизни без творчества, он без него и не будет жить. А если не так, то это все словеса и напускное… И легче залить свое разочарование вином, чем позвонить матери и справиться о ее здоровье…

О чем в итоге спектакль? О том, что надо бороться за себя и свое счастье, и не надо прогибаться под жестокий мир, иначе ты предашь и потеряешь самого себя. И никакие материальные блага не заполнят внутреннюю пустоту. Нет ничего страшнее преданной мечты. Ведь недаром самые жесткие и циничные люди вырастают из таких вот разочарованных романтиков и разуверившихся идеалистов.

Много персонажей, характеров, ситуаций подано с невероятной легкостью. До безумия люблю Москву. И, как говорит Герой Петр: "Москва - жестокий город". Алексей Агранович великолепно играет Петра: до невероятности умного, расчетливого, прозорливого. Филипп Авдеев прекрасно показал деградацию своего Героя Саши: от мечтателя с горящими глазами до обыдлевшего амбициозного циника. Сходить! Для думающего Зрителя, не для свиданий.

Стоило только перенести действие из XIX века в наш, и вся история, рассказанная в романе Гончарова, буквально ожила. Вообще актуализация классики на сцене (хорошая!) – это прекрасная возможность возродить интерес к произведению и вступить в диалог с автором.
Акценты, которые расставил режиссер Кирилл Серебренников, отличаются от акцентов Гончарова. И вдвойне интересно посмотреть не буквальный пересказ, а собственную интерпретацию режиссера, когда начинают звучать обертона текста.

Начинается с игры на гитаре младшего Адуева, который полон юношеского протеста ко всему тому, что сам потом будет олицетворять, как вы помните. Его собирают в дорогу мать, любимая Соня и друг. Акцент на том, что они из деревни, но не поместья XIX века, а деревни настоящего времени, где ходят в спортивках и выражают эмоции бесхитростно и бурно. Вся сцена белая, сбоку светятся неоновые буквы слова «мама», на главном герое белый свитер с разноцветным жизнерадостным узором у шеи. И вот все его проводили, и сцену начинают разбирать, из под ног забирают последнюю панельку белого же цвета (то есть в метафорическом плане почвы под ногами у героя больше нет) и все погружается во мрак. Оставшееся действие оформлено с помощью черного цвета. На сцене 3 неоновых буквы О очень напоминают объекты современного искусства, которые вполне могли бы выставляться в качестве инсталляции в Гараже, например. Я, кстати, не удивлюсь, если так и было, потому что декорации к спектаклю «Сон в летнюю ночь» перекочевали на сцену прямо с выставки «Тарковский – space» в Галерее на Солянке. Понятно, что три буквы О обозначают в первую очередь трилогию Гончарова, но это еще и знак отсутствия чувств в этом мире, и нули денежные. Такой вот емкий символ находит Серебренников в оформлении сценического пространства. Причем это не просто символ, у него есть и реалистическое объяснение – дядя торгует искусственным светом.

За исключением этого факта и вставок типа «а ты часом не пидор?», когда Адуев постоянно лезет обниматься, первый акт проходит полностью по сценарию романа.
Саша влюбляется, а потом страдает от любви, пишет глупые стихи, а дядя учит Сашу пить и развенчивает «идеалы бобра» (шутейка).

Во втором акте Серебренников уходит от романа и дополняет его вполне реалистичным развитием жизни Саши, как бы пишет свой фанфик. Он сводит его со старухой, которой нужно вскружить голову, чтобы она не мешала бизнесу. Естественно, в голову сразу приходит аналогия с Галкиным и Пугачевой😩

Картина совсем мрачная. Звучит проклятие городу. Тоже в стихах, но уже без всякой иронии, а наоборот, с кульминационным пафосом. Именно Москва становится виновата в том, что прививаются ложные идеалы. Саша кричит: «Я понимаю, что это ложь, но это какая-то железная ложь, я ничего не могу с ней поделать». Из-за этого акцента, поставленного Серебренниковым, история из романа о взрослении превращается в историю типа трагедии Есенина или, если кто любит попроще, типа фильма «Гламур» Кончаловского или книги «Духless» Минаева.

Три О в какой-то момент выстраиваются в слово Moscow, где M – знак метро, а S – знак доллара на табло в обменнике, они подавляют своей монументальностью маленькую надпись «мама», которую выносит мать. Она начинает голосить в лучших фольклорных традициях, на что Саша ей отвечает: «Что ты меня оплакиваешь, как будто я умер? Я позвоню тебе». И она говорит: «Да как же ты мне позвонишь, я же умерла!» Все настоящее, все олицетворяющее любовь умирает: его мать и жена дяди Лиза. Умер и старый Саша, полный надежд на светлое будущее, поэтому не зря оплакивала его мать и не зря звучала песенка, еще только когда он попал в Москву: "Ты носишь имя будто жив. Но ты мертв".Его блеск в глазах, которого "было много", заменил свет неона.

Можно было бы подумать в сложившейся ситуации: зря он уехал в Москву, надо было остаться в деревне. Но Серебренников эту мысль отклоняет, показывая, как обстоят дела в этой самой деревне, куда Саша приезжает на похороны матери. Его первая любовь Соня торгует искусственными цветами так же, как дядя Петя торгует искусственным светом. Я думаю, мотив искусственности объединяет эти два мира, где настоящему нет места.
Интересно также сопоставить два монолога – монолог мужа Сони Вити, который крадет цветы с кладбища и удивляется, зачем они вообще там нужны, ведь мертвым и без них хорошо, и монолог Лизы перед смертью, которая говорит о том же самом: «Наконец-то мне стало так легко и ничего уже не надо».

К чему я веду? И к чему, как мне кажется, ведет Серебренников? Это становится понятно в финальной сцене. Появляется практически неузнаваемый Александр, весь в черном, прихрамывающий, с зализанными волосами и вставными зубами и дядя в солнцезащитных очках. Сидят у гроба Лизы (цветы, кстати, те же, что и у матери – белые голландцы). Саша предлагает дяде стать его замом, так как он теперь министр света. Он даже придумал девиз, рекламный слоган: «Лучше нету того света». Естественно, это игра слов, из которых мы можем сделать вывод, что и жизнь в деревне, и жизнь в городе, а значит, жизнь сама по себе не терпит ничего настоящего, убивает и перемалывает все зачатки искренних чувств и смеется над идеалами добра, превращая их в идеалы бобра. И это уже не весело, это и вправду страшно. На том свете лучше.
Дядя в очках тоже не случайно. Он как бы не может больше видеть этот искренний свет, потому что он забрал у него любовь – Лизу. И признает, что был слепым.

Последним аккордом спектакля становится дорожка огня, пущенная прямо по столу, за которым сидят герои. В физическом плане так, видимо, показана кремация тела Лизы, а в метафизическом – это очистительное пламя. Его теплое рыжее мерцание такое живое по сравнению с мертвенным холодным блеском неона. И зрители завороженно смотрят, как все горит синим пламенем в прямом и переносном смысле. И музыка фортепиано делает концовку скорее лиричной, чем страшной.
Во всей истории, рассказанной в спектакле, выходит, что нет виноватых людей, виновата среда, которая определяет сознание, виновата Москва и виноват "жестокий век" - других, не жестоких, похоже, на этом свете и не бывает.

Спектакль может быть долгим, но интересным, этот просто затянут. Действие перенесено в современность, но всё так шаблонно, что нечему удивляться и радоваться. Впрочем, лет 10-15 назад я бы поставила ему 4, но сегодня постановки в стилистике сериала Бригада уже не трогают. "Моча совы в ладан", та самая фраза, которую я запомню из этой обыкновеннейшей истории. Она же хорошо описывает суть спектакля - немножко эпатажно, немножко смешно, но в целом банально и не трогает.

Спектакль ужасен всем. Пустой сюжет, никакая игра актёров, ужасный звук (особенно микрофоны), бессмысленный визуальный ряд. ПОЛНЫЙ ОТСТОЙ!!!