Спектакль

Тайные записки тайного советника

Нескучный спектакль

«Тайные записки тайного советника» поставлены по пьесе Михаила Левитина, которая объединила три произведения А. П. Чехова. В основе спектакля – рассказ «Скучная история», время от времени в диалоги персонажей органично вплетаются реплики из «Чайки», третье произведение – рассказ «Враги». Синтез получился очень цельным и остроумным. Хотя каждую реплику из «Чайки» маркировали тем, что произносили на самом краю авансцены, под ярким светом нижних прожекторов, после чего неизменно добавляли «Чехов. Чайка». Но почему бы, например, монолог Нины из пьесы Треплева не произносить Николаю Степановичу и Кате в «воробьиную ночь»? Почему бы старому профессору не пересказать сюжет «Врагов» (о мелочности, эгоизме и о том, как приятно держать обиду на другого всю жизнь вместо того, чтобы пытаться понять и простить), когда он сидит в гостях у Кати и вынужден слушать пересуды «двух жаб»? Пьеса получилась хорошая, многомерная, чувствуется, что её написал человек, очень любящий Чехова, имеющий свой взгляд на классика.

Сама постановка не хуже. Очень многогранная, местами ироничная, в целом окрашенная лёгкой грустью и совсем не скучная, как в последнее время любят ставить Чехова. Она собрана из множества бусинок-находок. Пространство сцены разделено надвое: большая часть - среда обитания профессора, правый уголок – комнатка Кати. У Чехова в рассказе, конечно, образ Кати занимает куда большее место. В спектакле она не гордая, разочаровавшаяся в искусстве, любви, людях, запутавшаяся женщина, а вульгарная истеричка, нахалка, просто дурочка. «Тайные записки…» не о ней, они целиком посвящены главному герою – знаменитому учёному Николаю Степановичу. Именно его дневник как будто читает Катя, открывая ту сторону личности доктора, о которой не догадывался никто. В комнате доктора – старинная кожаная тахта, у его приёмной дочери – столик. Главный предмет в спектакле – это стул. Стулья за собой таскают по сцене все. Сидя на стульях они разговаривают, обедают, решают судьбоносные вопросы. Стул – символ собственного достоинства. И у всех они в прекрасном состоянии, кроме героев рассказа «Враги», там посередине навалена целая куча из сломанных стульев, как будто забыли убрать остатки чьей-то сломанной судьбы. Комната Кати всегда статична, пространство, отведённое доктору, легко трансформируется в другие. Если спрятать тахту, а с самого края посадить на стулья спиной к зрителям Варю, Лизу, Гнеккера и Николая Степановича – получится столовая. Если на тахту накинуть белую простыню, бывшая комната профессора может сойти и за лекционный зал. А если повернуть ту же тахту поперёк сцены, а уже на неё посадить доктора, закутанного в плед и с зонтиком над головой – вполне выйдет гостиница в Харькове.

На первый взгляд может показаться, что это спектакль о старости. О том состоянии, когда твоё собственное имя стало тебе велико и ненавистно как чёрный мятый костюм, в котором ты вынужден ходить в театр, потому что другого нет. Когда наступил паралич души – полное равнодушие к жизни, а ты почему-то всё ещё дышишь, говоришь, решаешь чужие проблемы… И свет у спектакля под стать: приглушённый, оранжевый, иногда ограничивающийся одним огоньком свечи. И цветовая гамма: коричнево-жёлтая, с бежевым, серым. И даже иногда прорезающаяся за кулисами музыка: несколько лениво выстукиваемых одной рукой по фортепиано нот, простых и трогательных. Но если бы история умирания составляла соль спектакля, на него не стоило бы ходить живым людям. На этот спектакль живым людям ходить стоит, потому что вторая его музыкальная тема - «Gaudeamus igitur», гимн студентов. Николай Степанович то снимает парик-лысину, то надевает, то пользуется вставной челюстью, а то говорит свободно без неё, как молодой полноценный человек. И в этом смысл, потому что старость, как и имя – ещё один ярлык. Только его навешивает уже не столько социум, сколько человек сам себе. На самом деле спектакль – о внутренней свободе, сродни той, о которой писал Солженицын в «Одном дне Ивана Денисовича». Несмотря ни на какие навешенные ярлыки, чрезвычайные обстоятельства, человек всегда остаётся чуть большим, чем предписывает ему роль.

Николай Степанович, конечно, уже отживает своё, но это его состояние предвосхищения смерти, острое переживание старости держит внимание зрителей 3 часа. И тут дело не только в актёре Михаиле Филиппове, о котором я ещё обязательно скажу, но и в полной отдачи героя настоящему моменту. Он в известных обстоятельствах продолжает верить, что наука – и есть истинная любовь. Воля к познанию, к тому, чтобы делиться опытом со студентами составляет величайший смысл его уже истлевающей жизни. Не просто так посреди сцены стоит гигантское полотно в репродукциях эскизов Леонардо да Винчи. Зритель видит красоту личности профессора, которая не видна уже ему самому. Зритель сочувствует восклицанию Николая Степановича: «Отчего вам так противна свобода?!», потому что она и правда противна всем персонажам «Скучной истории», кроме самого учёного. А разве не заслуживает восхищения монолог старика о молодёжи? «Студенческие грехи досаждают мне часто, но эта досада ничто в сравнении с той радостью, какую я испытываю уже 30 лет, когда беседую с учениками, читаю им, приглядываюсь к их отношениям и сравниваю их с людьми не их круга». Жизнелюбие крайней степени, да и только! Сюжет спектакля передаётся как будто субъективной камерой, целиком глазами Николая Степановича, это действительно «Тайные записки», личный дневник. Но при этом зал видит главного героя ещё полнокровнее, чем он сам. Для себя Николай Степанович остаётся всего лишь умирающим учёным, а в глазах зрителя – гармонично развитой индивидуальностью, проходящей сложный жизненный этап.

«Тайные записки тайного советника» интересны не только разрушением субъективного пессимизма героя «Скучной истории». Не только органичным взаимодействием чеховских текстов в пределах одной пьесы. Меня спектакль очень заинтересовал ещё и театральной рефлексией. Николай Степанович, начиная свои размышления о театре в связи с историей Кати, произносит монолог Треплева: «Когда поднимается занавес и при вечернем освещении, в комнате с тремя стенами, эти великие таланты, жрецы святого искусства изображают, как люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки; когда из пошлых картин и фраз стараются выудить мораль - маленькую, удобопонятную, полезную в домашнем обиходе; когда в тысяче вариаций мне подносят всё одно и то же, одно и то же, одно и то же, - то я бегу и бегу, как Мопассан бежал от Эйфелевой башни, которая давила ему мозг своей пошлостью». Михаил Фёдорович рассказывает о пьяном докторишке в партере, который всё норовил выкрикнуть «Благородно! Браво!». Профессор пересказывает сюжет «Врагов» как пьесу, которую бы он хотел поставить и которая в результате существует на сцене полноценным спектаклем внутри спектакля. Но наибольшей интерес с точки зрения театральной рефлексии представляет собой роль Кати. Она признаёт себя плохой актрисой словами Нины Заречной, она сама – бывшая актриса, разочаровавшаяся в театре и, опять же, в своём таланте и наконец – самое интересное! – Ольга Левитина, играющая Катю, – единственное чёрное (очень чёрное!) пятно в актёрском ансамбле «Тайных записок». Даже Михаил Филиппов, совершенно незабываемо сыгравший роль Николая Степановича, казалось, терялся перед этой актрисой, завывавшей голосом базарной торговки, метавшейся из одного конца сцены в другой, творившей какие-то невероятные по широте жесты руками… Я полспектакля ломала голову: а) Сама ли она такая отвратительная актриса? б) Может, Михаил Левитин тонко намекает дочери на уровень её актёрского таланта, заставляя раз за разом со сцены произносить, какая она бездарная актриса? в) Может, это интеллектуальная игра, ведь обе её героини – полные актёрские бездарности? Словом, простор для фантазии огромный. Я решила остановиться на третьем варианте, признав уровень талантливости спектакля зашкаливающим по всем меркам.

Все остальные актёры работают на самом высоком уровне. То, что вытворял на сцене Михаил Филиппов, приглашённый в «Эрмитаж» из «Театра им. Маяковского», для меня стало вообще откровением. Невероятно сложная роль и полная самоотдача, ни секунды фальши. Катя замечает в рассказе: «Меня или, например, Михаила Федорыча сыграет даже плохой актер, а Вас никто». Ан-нет, нашёлся тот, кто сыграл, и отлично сыграл! Единственный глубоко трагический характер на сцене. Это Филиппов позволил сначала всерьёз поплакать над старостью заслуженного учёного Николая Степановича, а потом перерасти его субъективный взгляд и увидеть то, что закладывал в спектакль режиссёр – высший смысл жизни героя. Он совместил слабость и силу учёного, его глубокую нравственность и раздражение с капризами, основополагающую любовь к познанию и полное равнодушие к жизни. Все остальные актёры будто отходят от Филиппова лучиками: все они связаны с ним невидимыми нитями. Ни будь их – Николаю Степановичу было бы нечему противостоять. Без них не было бы трагической истории человека, ставшего меньше своего имени, хотя в основе все остальные персонажи – комичны. Жена профессора Варя (Дарья Белоусова) как будто за секунду состарилась на 30 лет: не успев переменить платье и причёску. Её мимика – маска человека, боящегося показаться нелюбезным. Манера говорить – тоже какая-то девическая, с придыханием, но звучным контральто. Особенно смешно она просит поехать мужа в «Харьков» с этим «Ха» - последним хриплым выдохом лёгких. Из второстепенных персонажей очень хочется отметить роли швейцара Николая (Юрий Амиго), Гнеккера (Алексей Шулин), Студента (Виктор Непомник). Они смешные – эти люди, которые втягивают Николая Степановича в круговорот жизни, просят «удвл.», тему для диссертации, поехать в Харьков, сходить к врачу, сказать, как им жить. «Отчего вам так противна свобода?» Николай Степанович был свободным человеком, но он умирает. И всё же Михаил Левитин оканчивает спектакль мажорной нотой: уже на поклоне Филиппов просит у зала минуту тишины. Он произносит: «Чего я хочу? Я хочу, чтобы наши жены, дети, друзья, ученики любили в нас не имя, не фирму и не ярлык, а обыкновенных людей. Еще что? Я хотел бы иметь помощников и наследников. Еще что? Хотел бы проснуться лет через сто и хоть одним глазом взглянуть, что будет с наукой. Хотел бы еще пожить лет десять...». Персонаж Чехова дальше спрашивает: «А дальше что?». Михаил Левитин убрал это «дальше», он считает, то, что есть – уже не мало. Лично я с ним согласна.

«Тайные записки тайного советника» - спектакль чеховский, поставленный по рассказу «Скучная история», и по определению не по-эрмитажному невесёлый, однако Левитин справился с «датской» постановкой столь же блестяще, как с привычными клоунскими фарсами – в конце концов, Чехов тоже абсурдист ещё тот. Главный герой рассказа и, соответственно, спектакля – очередной «лишний человек», только, в отличие от своих собратьев по несчастью из других чеховских произведений, он уж точно уже не в силах ничего изменить: это старый больной профессор, с нетерпением ожидающий смерти. Конечно же, «среда ест интеллигента»: семья требует от него соответствия генеральскому статусу, коллеги хоронят заочно, студенты тупят, и только с воспитанницей Катей, несостоявшейся актрисой, он может поговорить… о театре. Цитатами из чеховской «Чайки». И даже разыграть перед ней небольшой «спектакль в спектакле» по другому рассказу – «Враги», в котором фигурирует ещё один медик – уездный доктор, а мораль выражается определением из текста самого произведения: «эгоизм несчастных». В «Тайных записках» подобное понятие также фигурирует: люди, обременённые собственными проблемами, чужих просто не замечают. Но главный смысл видится мне таким же, как и в «Трёх сёстрах» постановки Современника: страдания чеховских персонажей убедительно доказывают, что лучшее, что человек может сделать для человека, – это оставить того в покое. Такая малость – но сколько бы ни кричал об этом профессор Николай Степанович, окружающие продолжают что-то требовать, как-то пытаться заботиться, что-то ожидать, возлагать какую-то ответственность… Исполнитель этой роли Филиппов, актёр театра Маяковского, - пожалуй, главная удача спектакля, более подходящего на неё человека, особенно в труппе Эрмитажа, было не найти. Тихое отчаяние, стремление примириться с людьми при невозможности примирения с их пороками – всё это можно было видеть в его Тоби («Шаткое равновесие»), всё это есть и в Николае Степановиче. И какова Катя (Ольга Левитина) – с тонким голоском и улыбкой актрисы советского фильма! А изящный хлыщ Михаил (Александр Ливанов) неожиданно превращается в издёрганного и несдержанного в реакциях Абогина, став партнёром профессора в его «представлении»: где качественно поставленный Чехов – там всегда накал страстей, но эпизод «Врагов» стал психологической кульминацией спектакля. И ничто в нём не отвлекает внимание от действующих в нём живых людей с их живыми страстями, сомнениями и муками – ни ярких костюмов, ни подробных декораций, ни иллюстративных спецэффектов, только близкий задник с коллажем из рисунков Леонардо да Винчи, напоминающих, что во многом любовь к науке поддерживала в профессоре рассудок и силы к жизни. Только природа вмешалась: во время спектакля, хоть и раньше, нежели был сыгран эпизод грозовой «воробьиной» ночи, на улице разыгралась настоящая гроза, и сперва фоном был слышен бушующий ветер, потом своды театра сотряс раскат грома. «Записки» оставляют после себя впечатления, схожие с впечатлениями от грозы: как после разгула стихии приятно дышать свежим воздухом, так и после напряжённой, местами тяжёлой в психологическом плане атмосферы спектакля её разряжает финал. Николай Степанович сбрасывает старческий клетчатый плед, как утомившую земную оболочку тленной плоти – и вприпрыжку, весело покидает мир, в котором для него не нашлось достойного места...

08.06.2010
Комментировать рецензию

Мне было очень скучно. К сожалению, даже до антракта не смогла высидеть, ушла минут через 20.

Спектакль поставлен по "Скучной истории" Чехова. О зрелом, образованном, мыслящем, ищущем человеке (в данном случае профессоре-медике), которого (неизбежно, увы) покидает активность, приходит старость, которую "пылающий" мозг не желает принять. Жизнь практически готовит эпилог, а смысл то ее так и не раскрыт. И жена, и дочь - почти чужие люди, скорее мещанского склада. Они любят Николая Степановича, но не способны до конца понять и оценить. Катя, дочь умершего друга, - единственная из всего окружения, способная говорить на равных, жестко и резко.
Спектакль длится почти 3 часа, действие затянуто, на сцене мало движения, пространство сцены словно мертвое.