Спектакль в Москве

На чемоданах

- Ты напишешь на него рецензию? - спросила сестра.
- Да, - почему-то ляпнул я.

И вот она.

Театр уже не начинается с вешалки. Он начинается с металлоискателя.

Что я чувствовал во время просмотра? Мне казалось, что публика смеётся чаще, чем смешно. По моим критериям - раз в 10 чаще. Но смешно и правда было. Во время просмотра я чувствовал, что тело затекло и сидеть неудобно. И душно, и локтями я упираюсь в соседей. Если бы этот спектакль меня заворожил, я бы ни на что такое не обращал бы внимания. А он часто был занудным.

Что понравилось? Понравилась Зоя Кайдановская. Она была самым ярким персонажем, хоть и второстепенным. Понравилась Симонова только за то, что она - это она. Её героиня меня не вдохновила. Понравилось несколько хороших шуток, и актёр, игравший Альберто. Понравилась оригинальная идея. В превью не сказано, но стержень спектакля - это похороны. Умирает то один, то другой герой. И юмор иногда чёрен и строится порою на этом. Понравились декорации (которых, кстати, нет. И их отсутствие до меня дошло только что - во время написания), субтитры с указанием места действия и свет.

Не понравилось. Не понравилась однотипная (хотя почему однотипная? это была просто одна и та же мелодия) весёленькая мелодия. Не понравилась актриса, игравшая самую молодую героиню. Я не Станиславский, но тоже ей не верил. Точней, я думаю, что дело в неопытности, и будущее у неё есть. Не понравилась непонятная героиня Симоновой. Большинство шуток, над которыми смеялся зал, мне шутками не показались. Возможно, и автор их не считал шутками, а только зритель. А может я тупил. Или зажрался от хорошего юмора, который я встречаю кое-где постоянно. В театре сделан ремонт, я во время скуки, то кидал голову на грудь, то поднимал глаза вверх, гадая, если упадёт главная люстра, прибьёт ли меня или нет. Заодно рассмотрел и детали зала. Так вот, он отреставрирован. А вот кресла крайне неудобны, жёстки и засалены. А что? Это тоже часть спектакля. Не импонировали некоторые скучные диалоги, во время как раз которых я и разглядывал всё что угодно кроме сцены. Не понравилось, что на билетах нет имён актёров. Главное, что мне не понравилось, это позитивное освещение смерти. Периодически на сцене появляются отдельно и вместе умершие во время действия герои, одетые в белое, и ужасно счастливые. Мне кажется, что авторы почти убедили половину зрителей приехать домой, привести дела в порядок, и уйти от этой тяжёлой и серой реальности на тот свет.

Но я поставил "4" за в целом позитивное настроение после. Сейчас столько мусора в театре и кино, что этот материал выгодно отличается. Помню, ходил на спектакль, где был анонсирован Кучера, но попал на другой состав. Спектакль был ужасен. Это было, кстати, ровно год назад! Какое совпадение! Почему я помню, что год назад? В тот день я решил пойти пешком, чтобы избежать пробок. Пробок избежал, но шёл где-то час и упарился. Так вот, на Новом Арбате я встретил актёра Сэра Бена Кингсли с семьёй. Но мне никто не поверил, т.к. дело было 1 апреля. Поэтому я запомнил, что ровно год назад.

А ещё мне не понравилось, что, когда я это пишу, авторедактор гугл хрома считает букву "ё" ошибочной. И подчёркивает все слова с ней. Но я буду ей пользоваться! Вот так.

Мне не везет с театром Маяковского! В этом году видел на его основной сцене три премьеры, и все три не вызвали ни радости, ни слез, ни восторга, ни желания их кому-то рекомендовать. Скоро меня перестанут туда приглашать... Последнее разочарование - спектакль "На чемоданах". Александр Коручеков поставил его по густонаселенной пьесе израильского драматурга Ханоха Левина. Вещица, обозначенная как "комедия в восьми похоронах", довольно пошловатая и слабая - это я о пьесе. Актерская игра соответствует тексту. Как и публика, которая начинает подхлопывать в такт, если включают музыку и кто-то из персонажей принимается танцевать.
В пресс-релизе уверяют, что "спектакль должен заново открыть зрителям актеров театра - большую, сильную, высокопрофессиональную труппу". Увы, не открыл. Труппа большая, но не сильная. Из высоких профессионалов заняты разве что Евгения Симонова (мягко говоря, не самая удачная ее роль) и Майя Полянская, но играть им в этом калейдоскопе незамысловатых и пустоватых скетчей из жизни израильского захолустья особо нечего. Режиссура? Вполне антрепризная. Скучно. А главное - без антракта. Уйти даже неловко. В общем, чемодан без ручки - и смотреть тяжело, и не бросишь...

На сцене установлен один ряд красных кресел, позади них – экран. Сценография отсылает к кинотеатральному залу – и одна из героинь, Геня Гелернтер (ее играет великолепная Евгения Симонова), действительно работает уборщицей в кинотеатре. Но кинозал – не единственный топос в спектакле, гораздо чаще ряд кресел символизирует зал ожидания автобусной станции. Для героев спектакля – жителей одного крошечного израильского городка – автобусная станция становится окном в мир. Кто-то уезжает в Рим, кто-то уезжает в Швейцарию, а кто-то возвращается в родные пенаты из самой Америки. Автобусная станция – постоянное место встречи: здесь, не решаясь оставить родину и маму, проводит ночи сын уборщицы из кинотеатра; здесь три вдовы ищут себе компаньона для игры в покер; сюда в поисках клиентов является единственная на весь городок проститутка.

Мотив расставания – центральный в спектакле. Церемониальные проводы бывших соседей случаются не только на автобусной остановке – герои ездят не только в Америку и Европу, иногда они отправляются гораздо дальше. Похороны – важнейший ритуал, повторяющийся на протяжении спектакля восемь раз. Отрепетированное десятки раз прощание проходит одному раз и навсегда установленному канону – Геня выносит на авансцену горшки с цветами, ее сын устанавливает микрофон, а местный Дон Жуан Альберто Пинкус произносит короткую (чрезмерно короткую) речь. Но одни похороны сменяются другими, и время безжалостно вмешивается в ход церемонии. Однажды к микрофону не выйдет Альберто, а чуть позже никто не вынесет на авансцену цветы.

Одним из достоинств спектакля становится тот факт, что режиссеру Александру Коручекову хватает такта не пускаться в морализаторство и не зацикливаться на банальной, в общем-то мысли, что все мы на Земле проездом. Нельзя сказать, что Коручеков создает что-то новое, что он предлагает какой-то неожиданный взгляд на действительность – нет, он просто старательно и бережно излагает канву пьесы Ханоха Левина. Но такое изложение позволяет сохранить какие-то принципиальные вещи. Постановка театра имени Маяковского рассказывает в первую очередь об одиночестве человека – такой позиция характерна и для Левина. Люди умирают по одному, но и живут они тоже по одному – от одиночества не спасает ни семья, ни стареющая проститутка, ни компаньонки-покеристки. Коручеков обостряет заявленную в пьесе проблему оторванности человека от семьи – здесь у родителей и детей нет искренних глубоких чувств. Муня Глобчик раз за разом отправляет свою мать в санаторий, невзирая на ее немые протесты. Дочери Шабтая Шустера очевидным образом ненавидят друг друга. Мотке Цхори стесняется своих теплых чувств к брату-горбуну. Этим объясняется и то обстоятельсто, что возвращаются на родину только двое – Зиги, уехавший было вместе с богатым гомосексуалистом, и Амация, отучившийся в Америке и вернувшийся в Израиль умирать. Линия последнего, пожалуй, самая важная в спектакле – слишком поздно Амация решил вернуться к родным корням, слишком поздно осознал свое одиночество. Но если Амация еще успел перед смертью проститься с родителями, то другие герои пьесы, возможно, не сумеют сделать и этого – старики в этом городке умирают часто.

Любопытно, что, невзирая на фигурирующие в спектакле восемь похорон, «На чемоданах» остается в какой-то мере комедией. Причина кроется в том, что смерть здесь воспринимается не как трагедия, а, напротив, как освобождение. Жителям города нет особой разницы, куда отправляться – в Европу, в Америку или вообще на тот свет – главное, уехать из этого города, где единственным развлечением на протяжении многих лет остаются похороны. Родственные связи ослаблены, ничто в этом городке не держит героев, так что ехать на автобусе можно только в одну сторону – прочь. Таким образом, похороны оказываются ничуть не трагичнее проводов за границу – мы ведь и сами тут ненадолго задержимся…

«Иных уж нет, а те далече», - если по Пушкину и гадают, то кажется, что многим выпала именно эта фраза. Уезжают, отбывают, сматываются не меньше, чем умирают, погибают, угасают… Впрочем, и возвращаются, вот «грачи прилетели». Премьера театра им. В. Маяковского оказалась очень своевременной для тех, кого подзадержавшаяся весна навела на чемоданное настроение. Пьесу Ханоха Левина «На чемоданах» поставил режиссер Александр Коручеков.
Любое произведение задает, реже отвечает на какой-нибудь насущный вопрос. У спектакля «На чемоданах» таких вопросов два. Лучше всего (незабываемо) их сформулировал мудрый Михаил Жванецкий: «Вы хотите ехать, здравствуйте?» и «Будем хоронить?». Ответы на них дает жизнь. И, к сожалению, все чаще положительные. Спектакль по пьесе израильского драматурга и неполиткорректного острослова вместил в себя историю шести семей в восьми похоронах и одиннадцати чемоданах. Надо ли уточнять, что это комедия? Человеческая комедия.
Пьесы Левина заставляют смеяться над тем, над чем принято плакать. Вот и московская публика не сразу поддается неспешным, нелепым, порой абсурдным перипетиям спектакля. «Нам смеяться стыдно и скучно плакать…» От робких хихиканий с оглядкой, до громкого смеха и аплодисментов, – таков двухчасовой путь спектакля. Дети сдают родителей в дома престарелых, родители хоронят детей, - «смеяться право не грешно…».
Здесь все хотят уехать, потому что устали жить в Богом забытом промежутке времени и пространства. И уезжают. Далеко и надолго. Навсегда. «Все свое ношу с собой» - страхи, предрассудки, чувства, разочарования. В последний путь герои отправляются не с чемоданами, но в них (в ящиках с четырьмя ручками). А те, что поменьше (чемоданы), так и не собранные, вместе с мечтами и устремлениями переходят по наследству.
Длинный ряд кресел обращен в ряды зрительного зала (сценография Натальи Войновой и Сергея Скорнецкого). Кресла пустеют только на сцене. Их завсегдатаи перешагивают границу и уходят во мрак. В финале откроется, что черный экран-задник, надписи на котором обозначали время и место действия, скрывал белый, не больничный покой и всех тех, чьи места остались незанятыми. На лицах улыбки, голоса приветливы и даже героя-горбуна (Игорь Марычев) могила исправила. Кажется, что ушедшие с переднего плана герои, оказались на седьмом небе (во всех смыслах) и оторвались от суетных мыслей на тему «здесь жить нельзя».
Спектакль Александра Коручекова намеренно лишен еврейского колорита, хотя колоритных актерских работ в спектакле достаточно будь то бессловесная бабушка Беба (Майя Полянская), или героиня, хорошо владеющая телом и кошельками мужской части улицы, - Татьяна Орлова. История о жизни, переходящей в смерть, универсальна и лишена географических и временных привязок. Впрочем, сделанный для театра новый перевод пьесы (Алла Кучеренко) оказался очень тактичным по отношению к первоисточнику. В нем даже сохранили упоминание об израильских лирах, закончивших хождение в 1980 году, смененных шекелем. Правда, этот нумизматический момент некоторых смутил. «Имена еврейские, а лиры итальянские», – прозвучало в фойе.
Герои спектакля - чувственные вдовушки, чувствительные старые девы, старики, жалеющие о былом, настоящем и будущем, и молодежь, которой не нравится «время, но чаще – место». Объединяет ссорящихся, вздорных и любопытных персонажей – улица, на которой разворачиваются сцены «трагические, комические, исторические, пасторальные…». Здесь встречаются и прощаются навек. Долгие проводы - лишние слезы, потому хоронят тут быстро, без долгих церемоний. Плачут не столько на похоронах, сколько провожая в другие города и страны. Страх смерти побежден привычкой и отсутствием неопределенности (гроб-цветы-речь-застолье), неукротим лишь страх жизни, поглотивший, например, Эльханана (Алексей Дякин), каждый день приходящего на остановку с чемоданом и каждый вечер возвращающегося обратно. Его мать в исполнении Евгении Симоновой оказывается куда более решительной: стосковавшись по умершему мужу, она завершает все домашние дела, дабы ускорить встречу с ним. Умирает уверенно, без возражений и точно по расписанию. А сын остается наедине с мыслью о том, что между ним и смертью не осталось никого. Разве что неиссякаемый юмор, никогда не покидавший его народ.
Спектакль, несмотря на тяжесть темы, не тяжеловесен. Он, как завещали древние, напоминает «memento mori» и на два часа примиряет с этой мыслью. Ей ведь нечего возразить. Нет здесь траурной музыки, венков и ритуала, вместо них сплетни, откровения, остроты над покойным и беспокойными. Покойные, облаченные в белое, лишь умиротворенно или виновато улыбаются. Кстати, в белом пребывает и гостья из Америки (Ольга Ергина) с фотоаппаратом и белоснежным оскалом. Кажется, что этот дресс-код не случаен, и героиня символизирует либо посланницу из рая земного (Америка здесь как мечта), либо, напротив, она – моральный труп в глазах местных, потому и одета в цвет смерти.
Премьера «На чемоданах» кажется менее громкой по сравнению с недавними «Талантами и поклонниками». На самом деле, она много важнее и ответственнее. Спектакль, в котором действуют 22 персонажа – это своего рода презентация труппы театра, в который после долгого перерыва возвращается публика. Обновленный театр им. В. Маяковского обещает стать обязательным для посещения самыми взыскательными театралами. Это выражается не только в качестве постановок, но и в около театральных мелочах - от красивых самобытных программок до умных оригинальных афиш. Плакат спектакля «На чемоданах» в виде комикса – выше всяких похвал. Ну, просто, умереть- не встать.
"Комсомольская правда" http://kp.ru/daily/25860.5/2828368/

Спектакль идет без антракта чуть больше 2-х часов. Я как-то об этом забыла узнать, поэтому осталась без программки. Но это мелочь, на сайте публикуют составы.
Первые минут 15 я никак не могла понять, что происходит, кто эти люди, а главное, зачем. Но потом я втянулась.
Спектакль местами смешной, в некоторых моментах грустный. Я даже в одном месте не сдержала слез. Было очень грустно, когда родители остались одни после смерти единственного сына.
Актеры замечательные! Все без исключения. В спектакле нет главных и второстепенных ролей, здесь все главные. Наибольшее впечатление на меня произвела Майя Полянская с бессловесной ролью матери, которую сын отправляет в санаторий, откуда она сбегает, а потом в лечебницу, откуда она сбегает, потом умирает. Очень сильная роль у Евгении Симоновой. За ней нужно смотреть! Каждое выражение, каждый жест... После смерти ее героини в самом конце произносится самый главный монолог спектакля, после которого я поняла, весь смысл его. Это примерно было так «Господи, сделай так, чтобы мы помнили этот катафалк и эту простыню между похоронами...» Потому что именно между ними и протекает то, что является самым главным, - Жизнь...
Очень понравилась Татьяна Орлова в роли проститутки. Большинство забавных моментов было именно с ее появлением на сцене.

Не хочется вообще говорить о спектакле. Рассуждать, выискивать положительное и отрицательное... На него надо сходить. Он для меня как-то особняком стоит теперь. Меня заставил думать, медленно идти до метро. Смерть как таковая не была показана, были показаны похороны, а потом герои, которые обрели счастье в ином мире (появлялись актеры в белых одеждах). И это не отталкивает от спектакля, а наоборот. Умный, трогательный, местами смешной, со смыслом, отличный спектакль для думающих. На мой взгляд.