Фильм

Из жизни марионеток

Если не разбирать фильм по косточкам, а попытаться воспринять в общем и целом все детали и нюансы одновременно, то можно увидеть, как хорошо он вписывается в экзистенциальную философию. Ведь все частности: убийство, измены, ненависть, ревность, психическое и душевное расстройство, страхи – порождения одного главного недуга – экзистенциального одиночества. Это – не состояние души, не преходящее чувство, это особенность человеческой природы, которая так остро проявилась именно в двадцатом веке - веке мировых войн, ядерного оружия, великого, но страшного своей губительностью прогресса. Когда весь мир можно уничтожить нажатием одной кнопки, уже ни в чём нельзя быть уверенным, не чувствуешь твёрдой земли под ногами, и ощущаешь себя беспомощной пылинкой, которая в любой момент может быть сметена с лица земли равнодушной рукой цивилизации.
Каков же человек двадцатого столетья? Что он делает, чтобы уберечь себя от бесконечного потока негатива, который обрушивается ежедневно из радиоприёмников, телевизоров, газет, а сегодня и из интернета. Человек закрывается, ограждает себя стеной и больше не видит и не слышит других, таких же напуганных, одиноких, как и он.
Фильм начинается с убийства: главный герой в припадке бешенства убивает проститутку и насилует её мёртвую. Затем показаны события, происходящие до или после этого переломного момента в жизни героя, из которых постепенно складывается общая картина, а начало становится итогом.
В центре фильма – супружеская пара, семейная жизнь которой не складывается. Петер, как он признаётся психологу, ненавидит свою жену и мечтает убить её, при этом сам же боится своего желания.
Оба – очень одиноки. Даже находясь рядом друг с другом, они не могут преодолеть это одиночество. Когда Катарин предлагает ночью на кухне откровенно поговорить, фраза «давно пора» говорит о редкости таких бесед, об отсутствии какого-нибудь мостика, соединяющего их. Но разговор не получается, потому что они не слышат друг друга, не чувствуют друг друга.
Катарин рассказывает о странном чувстве, которое она однажды испытала, вытираясь полотенцем. Она внезапно почувствовала, что ни это полотенце, ни другие окружающие её вещи совсем скоро не будут ей принадлежать. Это чувство волнительно и страшно. Но Петер не отвечает и никак не реагирует. У него свой груз на душе, он только твердит: «у меня нет выхода». Но и Катарина не понимает, о чём он говорит.
А говорят они, по сути, об одном и том же: об экзистенциальном мироощущении, о потерянности и ощущении абсурдности существования.
Ощущение, которое испытала Катарина - это то самое «неуловимое чувство абсурдности», о котором говорил Камю в своём философском сочинении «Миф о Сизифе». Абсурдность заключается в противоречии между непреодолимым желанием человеческой души существовать вечно и конечностью существования. И когда иллюзии о бессмертии души, помогающие человеку некоторое время существовать спокойно, неожиданно на мгновение отступают, появляется осознание неизбежности конца, а с ним и бессмысленности всего происходящего. Это чувство абсурдности сродни экзистенциальной тошноте, о которой говорил Сартр в одноимённом романе. Когда главный герой, прикоснулся к гальке, он почувствовал тошноту, вызванную чужеродностью всего окружающего, ощутил существование в мире вещей.
И в этот мир вещей вброшен человек, беззащитный и уязвимый, с хрупкой, как крылья бабочки, психикой. Подвергаясь воздействию окружающего негатива, он несёт в себе страхи и комплексы из детства. И всё это долго копится внутри, потому что человек двадцатого века замкнут.
Так же и комплексы Егерманна, связанные с властной матерью и лидирующей женой, разрастаются до таких пределов, когда герой уже не может их выносить. Он ищет выход. А если ты живёшь в мире абсурда и осознаёшь это, то выхода два – самоубийство или бунт – так говорит Камю. Самоубийство – это добровольный отказ от жизни, в которой нет смысла. Если быть до конца логичным в рамках философии экзистенциализма, то это честный и разумный выход. Бунт - это «постоянная данность человека самому себе. Это не устремление, ведь бунт лишен надежды. Бунт есть уверенность в подавляющей силе судьбы, но без смирения, обычно ее сопровождающего,» - говорит Камю в «мифе». Но бунтовать может только сильный человек. Егерманн не таков. Он близок к первому способу решения проблемы, и после очередного разлада с женой, стоя на подоконнике, готов сделать шаг, чтобы всё кончить.
Егерманн выбирает третий путь, или скорее сам путь избирает Егерманна, потому что о доброй воле говорить не приходится. Речь идёт о своего рода самоубийстве, только не физическом, а духовном. Это происходит, когда в порыве психического припадка Петер убивает проститутку. Он хотел уйти, но что может сделать марионетка, движимая беспощадной рукой? Волею судеб все двери оказываются заперты, и фраза «здесь нет выхода» звучит неоднозначно и зловеще. После убийства мы видим Егерманна в больнице для душевно больных. Он, действительно, мало похож на живого человека, ни с кем не разговаривает, единственное занятие – невыносимо долго расправлять складки на постели, впрочем, оно не намного бессмысленнее, чем жизнь в мире абсурда. А что творится в душе у этого человека, и осталась ли у него после всего пережитого душа – это неизвестно даже Бергману.
Не новую историю рассказал нам Бергман. О непреодолимом одиночестве человеческой души писали Кафка, Сартр, Камю, Набоков, Ерофеев. Рок-группа Pink Floyd в своём культовом произведении «The wall» говорит всё о том же. Их героев объединяет одно – чувство одиночества и потерянности, которое каждый переживает по-своему.
О чём же хотят сказать нам эти талантливые люди во главе с Бергманом: о недуге, поражающем лишь немногих, или о героях нашего времени?

Телевизионный фильм, который Бергман успел снять в Германии, где жил и работал некоторое время, обидевшись на Швецию и ее налоговые регламенты. Помните историю Петера (Роберт Атцорн) и Катарину Эгерманн (Кристина Бухеггер)? Та парочка, которая в шедевральном «Сцены супружеской жизни» пыталась развестись. Так вот, теперь они довели собственный конфликт до каких-то совсем уже гротескных и жутких масштабов. Впрочем, начинается все еще более жутко – прямо перед камерой убивают и возможно насилуют обнаженную женщину и весь фильм предстает этаким сбивчивым, сумбурным повествованием о детективной линией, в которой полиция и психиатры пытаются разобраться, что на самом деле произошло. Тем временем, совершенно очевидно, что убийцей двигали исключительно мотивы, толкающиеся от разочарования в браке. И эти сцены супружеских ссор и скандалов дают больше понимания, чем все детективы и профессора, почему свихнулся господин Э.

Поклонники фильма «Сцены супружеской жизни» могут особо не радоваться – ничего общего эта картина с той, из которой вышли главные ее герои, не имеет. Там, где в более «старом» фильме повествование плавно переплывало от одной сцены к другой, тут оно носится с остервенением запутавшегося в проволоке бешеного пса. Там, где раньше была элегантная многослойная ткань тематических личностных вопросов, тут есть этакое засасывающее зрителя болото, моментально уводящее прочь от света солнца. Впрочем, есть что-то, что фильмы объединяет – никто из персонажей не способен здраво и реально оценить происходящее и предсказать будущее. Все эти «ничего не предвещало такой линии поведения» и «я никогда не могла догадаться, что он заведет себе другую» - вектора может и разного размера, но одинакового направления.

Совершенно очевидно, что Бергман работал с гораздо больше злостью. Злостью на ту обстановку в Швеции, что вынудила его покинуть любимые края. Диалоги уже не те изящные и жесткие фразы, за которыми скрываются острые бритвы. Это смесь холодного документального расследования и безумием бешенства. Бергман открыто заявляет о том, что все люди – марионетки, которыми манипулируют недосягаемые и порой даже абстрактные явления. Например – образование и общество – две страшных силы, которые разрывают изначально простую природу человека. И своей ярости Бергман пленных не берет. Он открывает смелые темы сексуальности, насилия и унижения. Он рвет все вокруг железными ножами, даже не допуская ни нотки сентиментальности. Он рискует говорить о том, о чем мало кто даже осмеливается задуматься. И этот фильм потом показывают по телевизору.