Спектакль в Москве

Дядя Ваня

Я очень люблю театр им.Вахтангова, но также часто посещаю и другие театры. Вчера, 02.09.09, была на открытии сезона, на премьере "Дяди Вани" в вахтанговском театре. С трудом дождалась антракта. Потому что смотреть на этот "сумасшедший дом" было невыносимо. Начало предвещало интересное действо: плавное, таинственное появление из темноты Серебрякова (Симонов)и компании, а уж когда на сцену вышел Маковецкий с мешковатой, извиняющейся и тихой походкой, то я, затаив дыхание, стала ожидать события. Но...вдруг в белой смирительной рубахе выпрыгивает Серебряков, скачет, задирает подол. И началось безумие. Все закричали, Астров (Вдовиченков) так драл глотку, таскал старую няню вместе со стулом по сцене, что становилось страшно за его самочувствие. Елена Андреевна (Дубровская) в шикарном пеньюаре, отбивающаяся от приставаний дяди Вани (Маковецкий), была мало интересна. Вспоминалась Мирошниченко в одноименном фильме с солнечными лучами, пробивающимися сквозь прическу. Бедная Соня подпрыгивала, кричала, рыдала о сгнившем сене. А массаж, который учудила старая няня Серебрякову! Нет слов, меня переполняют впечатления, которые еще не совсем улеглись в слова, поэтому пишу сбивчиво и отрывисто, выхватывая из памяти эпизоды. На премьере встретила известных журналистов, увидела безумное количество цветов. Но кроме меня были и те, кто так же, как и я, покидал этот спектакль. Я видела "Дядю Ваню" в МХТ им.Чехова, там интересны были Назаров, Табаков и Пегова, также разочаровал Плотников и Зудина. В вахтанговском "дяде Ване" интересен только Маковецкий. Я успокаиваюсь тем, что это был первый спектакль, еще "сырой". Может, "обкатается", все встанет на свои рельсы, но пока неинтересно.

То ли не мой режиссёр (не до Бутусов), то ли не моя труппа на сцене (Маковецкий шепелявит, Максакова после пластики). Понравилась «жизнь» второго плана Сергея Епишева (его бессловесная роль в Вахтанговском «Дяде Ване» сильно отличается от его роли в Бутусовском «Беге»). Также Владимир Вдовиченков понравился - видела как меняется его персонаж в зависимости от развития событий. Погрузила меня постановка в состояние транса пред сна, т.е. я расслабилась, а значит - не зря в театр пришла! Смотрела в качестве подготовки к просмотру Бутусовского «Дяди Вани», чтобы знать произведение и сравнить режиссуру.

Ужасно, невозможно затянуто, особенно концовка.
Рядом со мной два человека спали, издали слышался громкий храп кого-то третьего.

Я еще не говорю про характерное для театра Вахтангова осовременивание классиков - сальности, нелепые позы и наряды... Голос главной героини просто ужасно, невозможно противный. Как-то совершенно это не вяжется с ее ролью красавицы, в которую все влюблены.

Единственное положительное впечатление от спектакля - прекрасная музыка Фаустаса Латенаса.

Сказать, что в спектакле много аффектации и гротеска - не сказать ничего. И сказать, что я не увидела Чехова - тоже будто промолчать.
Это вообще черт знает что. Такие неестественные и не вызывающие сочувствия надрывы героев, нелепые жесты... Отвратительные интонации в не менее неприятном голосе Елены Андреевны, которые под конец уже невозможно выносить, и ее несуразные позы... Соня, вопящая и нелепо расставляющая руки, задирающий подол профессор Себебряков, няня Марина - Баба-Яга, не иначе... И еще очень много таких вот режиссерских "находок", от которых начинает тошнить еще в первом акте.
И поверьте, я не какой-то быдло-театрал, который посетил театр раз в пять лет и по своей невежественности не способен оценить искусство высшего разряда. Я нередко бываю в театре. Но вот такое впечатление у меня от его посещения впервые. И стыдно отчего-то и за театр Вахтангова, и за театр вообще.
Иногда сталкиваешься с тем, что режиссер немного перегнул палку и переборщил с эффектом "театральности". Но чтобы до такой степени!.. Все режиссерские находки - не на грани пошлости и безвкусицы, нет. Они далеко за гранью, и это невыносимо, и вызывает тошноту и неловкость.
Странно было слышать "браво", неприятно было приветствовать актеров - они же знали, на что шли. Всматривалась в бинокль в лицо Маковецкого, вышедшего на поклоны, дабы заметить в нем то, о чем догадалась. Думаю, я не ошиблась - ему было стыдно. Напряженное лицо, улыбка на котором никак не складывалась и была похожа на гримасу. Бедный Маковецкий! Как же он так! Он и играл-то напряженно, в смысле - не "выкладывался", как другие актеры (а другие, уж простите за слово, но иначе не скажешь - усирались), и был скромен. Это был не тот Маковецкий, который я знаю как может играть. Но не такое же...

Редко бывает, когда так не согласен с трактовкой классики: здесь речь не о пошлости (в этом ДВ всего 3-4 скабрезных шутки – даже мало для современного театра), здесь речь об идеологической трактовке. Римас Туминас не дает мне как зрителю никакой надежды: каждый его образ вызывает вопрос – а как же Чехов? А почему этих героев не жалко? Ведь даже Сатина и Квашню у Горького жалко, а тут получается, что чеховские провинциалы сплошь и рядом дурные люди.
Никакой надежды в спектакле: или Туминас её и не подразумевал или мне так привиделось, но никакой дальнейший жизни для героев его спектакля я не вижу. По указке режиссёра они все потихоньку умирают и даже дядя Ваня не готов в финале пуститься вальсировать с Соней.

Многие хвалят Сергея Маковецкого за роль Ивана Войницкого (дяди Вани)… За что хвалят?! По своей внешности Маковецкий очень даже подходит под этот образ и, спеша на спектакль, я даже предвкушал его замечательную мимику. Но на деле оказалось, что исполнение-то идеальное, талантливое, но вот рисунок роли, поведение Войницкого, как минимум, удивляют. Разве случайно Чехов назвал свою пьесу «Дядя Ваня»? Почему мой личный образ доброго человека, которого мне жалко, театр Вахтангова пытается представить мямлей, тюфяком и размазнёй? Дядя Ваня с пистолетом – это не Дон Кихот, это смешной Санчо-Панса, который крутит револьвером, словно ковбой. Приём смешной, зал улыбается, но я не приемлю такого дядю Ваню. Как и почти всех других персонажей в трактовке Туминаса.

Образам этой постановки не веришь: чеховская няня для меня почти пушкинская няня, доктор Астров только её и любит. Но за что же любить няню из вахтанговского спектакля – эту столичную нервную барыньку?.. В представлении режиссера няня – отчего-то пиковая дама, Астров – заправский мачо, милая и наивная Соня – чухонка и Баба-Яга, а Елена Андреевна – вздорная бабёнка.

Не хочешь – сравнишь с «Дядей Ваней» в постановке Льва Додина в Малом драматическом театре (МДТ). У Додина Елену Андреевну играет Ксения Раппопорт и после Раппопорт другую Елену Андреевну представить сложно (как и другого Астрова после Петра Семака). Потому как в МДТ понимаешь, за что мужчины на сцене любят её – зритель в зале сам начинает любить такую Елену Андреевну. У вахтанговцев текст тот же, но интонации, крики, жеманные позы Анны Дубровской вызывают оторопь: за что дядя Ваня и доктор Астров обожают её. Такую Елену Андреевну не то что пожалеть не за что – её и за прокуренный голос не жалко.

Этот образ очень любим мною: Елена Андреевна должна быть почти идеалом, который не способен полюбить дядю Ваню, но может остаться с доктором Астровым. Почему она не остаётся с доктором, почему она не понимает любовь Войницкого – это потрясающие общечеловеческие чеховские вопросы сходят на нет, когда Елена Андреевна предстаёт всего лишь сварливой да красивой тёткой.

В этой пьесе Чехова нет надрывов и надломов, здесь несчастье и счастье идут так близко, что почти неуловимы, а Туминас выпячивает лишь несчастье. Музыка в спектакле – отрывок из «Кол Нидрей» Бруха – музыка замечательная, под неё как раз бы и пожалеть героев. Но постановщик только злорадствует и ехидничает.

Разве может Астров так кричать, как он кричит в спектакле Туминаса? Откуда этот ловелас, задирающий юбку Елены Андреевны? Монолог доктора о лесах в губернии для театра Вахтангова – всего лишь скучный монолог о лесах, но почему его нельзя сделать интересным, почему нельзя показать в этом образе человека, который делает этот мир лучше?

Единственный удачный образ – профессор Серебряков у Владимира Симонова – настолько удачный, что Симонов, скорее всего даже нехотя, натягивает одеяло на себя и выглядит единственной удачей спектакля. Симонов идеально ведёт роль – идеально двигается, говорит, молчит, преувеличивает.

Спектакль получился излишне режиссерским: много замечательных находок, и актёры с большей или меньшей степенью качества выполняют указания режиссёра. Но чтобы ставить Чехова, не маловато ли будет только режиссёрских находок? Туминас немного увлекается и за внешними фокусами (кого-то смешно увозят на ковре, кого-то эффектно выносят на стуле), на мой взгляд, не особо заботится о смысле. А актеры слепо ведут свои образы по ниспадающей: посмотрите, какая бездарность мой герой, и попробуйте только найти в нем что хорошее – не найдёте, давайте я еще понадрываю глотку.

Как говорит сам Туминас, в этом произведении есть то, что волнует человечество и сегодня - небрежное отношение человека к самому человеку. Но почему же постановщик сам так небрежно относится к чеховским героям, выводя их всех в неприглядном свете?

Как справедливо заметил кто-то из критиков, вахтанговский «Дядя Ваня» - спектакль о том, что ничего нельзя исправить. Для меня финал чеховской пьесы и додинского спектакля, напротив - возможность исправить, в чем мне отказывает театр Вахтангова.

У Чехова нет идельных героев. Но после «Дяди Вани» Малого драматического зритель не хочет пойти и удавиться (какое желание возникает после спектакля Туминаса), зритель просто знает, как теперь дальше жить, какие поступки нельзя совершать, какие слова нужно и должно говорить. Спектакль может учить и помогать, вызывать в зрителе такие редкие сейчас чувства, как сопереживание и милосердие. Ничего такого в московском спектакле я, к сожалению, не заметил.

Дядя Ваня – не простофиля, а слова Сони о «небе в алмазах» не должны звучать пафосно да пошло. Но это сложно. Сложно сделать спектакль таким, что набившие оскомины «алмазы» под занавес действительно покажутся в небе. Для театра Вахтангова эта сложность оказалась непреодолимой.