Фильм

Франц

Гениальное кино гениального режиссеоа. Полное ощущение вовлеченности в сюжет.

Римейк, и вариация на него, одной из ранних звуковых лент Эрнста Любича. Это антивоенная история внезапной любви между французом и немкой, любви тем более невозможной и «неправильной», что она случилась почти сразу же после Первой мировой, когда отношения между двумя нациями оставляли желать лучшего. Француз Адриен Ривуар приезжает в провинциальный немецкий городок в 1919 году, его встречает на могиле своего убитого на полях войны жениха Франца Анна Хоффмайстер. Адриен выглядит побитым, усталым, несчастным, и то и дело плачет – он представляется Анне другом Франца, и в такой роли входит в семью Хоффмайстеров, глава которой, доктор Ганс, сначала чуть не выгоняет француза-врага взашей, а затем вместе с женой и невесткой не может на него налюбоваться. Адриен заполняет возникшую после смерти Франца лакуну, и довольно успешно. Он тоже, как и Франц, музыкант. Ходил с ним по Лувру. Знаком с юношеской беззаботной жизнью Франца в Париже. Отношения между Анной и Адриеном развиваются по законам мелодрамы: вот уже они вместе идут на танцы, и под угрюмыми взглядами немецких молодых людей, танцуют, как если б не было никогда войны. И Франца... Но роман оказывается почти невозможным, потому что Адриен, наконец, сообщает Анне, кто он на самом деле. Факт, о котором умный зритель догадывается с самого начала, Любич в своей «Недопетой колыбели» сообщает сразу же, а Озон лишь в середине фильма. Главный герой, бывший французский солдат Первой мировой – не то что не друг Франца, он Спойлер!убийца его, пусть и убийца поневоле – встретившись в разгар сраженья на полях где-то, кажется, под Верденом, Адриен навсегда ломает жизнь и себе, и Анне, и семье Хоффмайстеров.

Фильм я встретил настороженно – не совсем было ясно, зачем постмодернисту Озону понадобилась чистая трагико-романтическая киноновелла, пропитанная шумановской Traumerei (ее играют герои Любича; у Озона они играют ноктюрн Шопена). Но первой частью я был удивлен и обрадован. Озон снял классическое черно-белое кино, деликатную трагедию, лишенную каких-либо фривольностей. Это очень красивое и печальное кино, где немалую часть занимают сцены на кладбище. Героиня Анна – строгая красавица, не знающая счастья и почти – до встречи с Адриеном – не улыбающаяся. Она потому и вводит француза в семью, что он хотя бы на крыльях воспоминаний способен вернуть ей любимого. Любовь разгорается вдруг и сразу же, для нее есть все основания: убитая горем девушка, несчастный отчаявшийся, на грани самоубийства юноша, их как будто общий мертвый друг. Озон обходится без поцелуев, объятий, романических подробностей. Только-только отношения двух подходят к той точке, за которой должно воспоследовать объяснение в любви – римейк Любича заканчивается. У Любича нас ждал бы счастливый финал, построенный на «лжи во имя любви», умолчании о тайнах прошлого. У Озона француз покидает Германию в расстроенных чувствах, не найдя утешения и прощения от Анны. Следуют, пожалуй, лучшие сцены, когда Анна, потеряв даже мечту о друге Франца, бродит молчаливой фигурой по кладбищу, и собирается покончить с собой, войдя в реку.

Начинается вторая часть, которая выдумана Озоном, и возможно потому оставляет ощущение искусственности. Также, как когда-то Адриен едет за прощением в Германию, теперь Анна, подстрекаемая ничего не подозревающими стариками Хоффмайстерами, едет за Адриеном «прощать его и любить его и быть любимым» - во Францию. Повторяются эхом сцены – французы поют в кабачках героические военные песни также, как немецкие мужики в немецких кабачках; Анна посещает и французское кладбище; Анна входит в аристократическую семью Адриена и так далее.

Вторая часть, на мой взгляд, при всей продуманности и интеллектуальности конструкции, лишняя, и больше похоже на Озона, на его любовь к игре в мелодраму. Но все же сам заряд первой части продолжает действовать, и тлеть. Первая часть, как и фильм Любича, - это кино с жарко бьющимся сердцем в груди, когда еще не остыла боль от раны, нанесенной героям войной, и пепел не остыл. Зато остыли и оцепенели чувства, герои скорее выполняют свои жизненные роли, не радуясь очередному дню, бросая вечно взгляды в прошлое. Вторая часть – удешевляет сам образ кающегося француза, приземляет трагедию. Это салонная мелодрама, где нет места Traumerei Шумана, ей скорее свойственна некоторая опереточность. С другой стороны, именно вторая часть делает из «Франца» не просто хорошую строгую кальку с Любича, но превращает фильм фактически в «Касабланку» от Франсуа Озона, в «Касабланку» XXI века. В антивоенное кино о невозможной любви, о парижской мечте, о необходимом расставании с грезами, о горечи на губах от последнего поцелуя, об изживании прошлого ради того, чтобы жить. И больше того, о «лжи во имя любви», которая опять же эхом повторяется во второй части. Если у Любича не было никаких сомнений в том, что правда иногда не нужна, от нее сердцу еще больнее, то Озон, продолжая тему, заставляет Анну продолжать лгать во имя любви – и у зрителя не возникает по этому поводу никаких претензий. Потому что перед глазами стоит колоссальная фигура, полная достоинств, доктора Хоффмайстера и его веселой хозяюшки-жены, покой, память и веру в лучшее человеческого которых Анна ставит выше, чем собственное успокоение. Она лжет и им, и Адриену. Где-то в середине фильма Анна, еще в Германии, идет к священнику на исповедь, и тот говорит ей прямо: не стоит делать больно родителям Франца, сообщая правду о том, кто такой Адриен, иногда стоит и солгать, и потому она, Анна, сделала все правильно. Анна и не размышляет перед тем, как спрятать письмо, сказать неправду, она все делает по наитию, движимая чувством любви. Любви, которая по большому счету, не приносит ей счастья.

Гулять ли вышел ты на розовой заре
Иль вешаться идешь на черном фонаре.
Загадкою ты сердце мне тревожишь
Как вынутый блестящий нож,
Но если вещий бред поэтов только ложь,
Ты, не умея лгать, не лгать не можешь.
(Поль Верлен)

Caprice

Почти все происходит за кулисами человеческих поступков и чувств. На фоне внешних обстоятельств, которым трудно противостоять и выбора, который рано или поздно приходится делать между правдой и ложью. Без знака вопроса, только констатация прошлого, о котором часто говорим, но почти не помним, не знаем, не хотим вспоминать.
Сложно сказать, что движет такими режиссерами, как Франсуа Озон, которые решают снять такой осторожный и деликатный фильм, минуя яркий свет софит, используя расплывчатый взгляд импрессионистов и черно-белую ткань поэтического экрана. Статично, немногословно, любуясь каждым взглядом, движением, шепотом ветра и предсказуемой недосказанностью. Полная свобода для болезненного молчания и сознательный шаг назад. Не модный, без капли эпатажа, провокации и вызова 16 фильм Франсуа Озона - «Франц». Отшлифованный и понятный, почти человеческий.
На протяжении двух часов подводные камни будут остро ранить, а неспешные течения окажутся ядовитым болотом, в которое попадают не только выдуманные герои. Попадают целые нации, выбравшие в союзники уничтожение и убийство. Война не просто уродлива, война – это калека с многослойным стажем. Но нам ли, простым смертным, обсуждать и осуждать это?

Пусть сердце ранено, пусть кровью обольётся
Незримая мишень завистливых друзей, —
Ты сердца, что любовью к людям бьётся,
Им не показывай и терпеливо жди:
Пусть смерть одна прочтет его в груди, —
И белым ангелом в лазурь оно взовьется.

Каждый из героев подвергается испытанию. Для убитого на войне Франца, остаются только воспоминания и боль утраты его близких. Его безутешные родители, потерявшие надежду, обретают второе дыхание, когда появляется незнакомец из Франции, так называемый «друг» их сына. Адриен (Пьер Нинэ), невольный убийца немецкого солдата, проходит мучительный путь от стресса до суицида. И бесспорно нужна определенная доля храбрости и отваги, чтобы пытаться и, в конечном счете, найти утешение среди бывших врагов и тех, кто меньше всего способен понять и простить. Но дальше выбранного пути скрипач и романтик Адриен не пойдет. А режиссер не сведет фильм, окрещенный пацифистским манифестом, к банальной замене одного возлюбленного на другого. Эффект взаимозаменяемости у Озона давно отсечен и ампутирован – «A la guerre comme a la guerre». К тому же, в начале 20 века еще сильны были вопросы чести, национальной гордости и романтического самопожертвования. В этом герой Пьера Нинэ преуспел, не выходя за рамки французского приличия.

Лишенный всякого эротического подтекста фильм, тем не менее, назвать пуританским невозможно. Слишком многозначительные взгляды, слишком неоднозначный прощальный поцелуй. А для немецкой провинциалки Анны в утонченном исполнении Паулы Бир, потерявшей на войне возлюбленного, слишком смелые надежды, разбивающиеся о быт французского благополучия. И Озон не был бы Озоном, если бы не окрасил определенные и ясные для обывательского сознания цвета в собственные полутона, пусть даже слегка позаимствованные у импрессионистов.

Эстетика в выборе кинематографических декораций еще раз свидетельствует о безупречном вкусе и последовательном анализе в области музыки, поэзии и живописи. Многих символистов мы узнаем с первых строк и нот. Завуалированные чувства, страхи, переживания находят отклик в музыке, стихах и картинах. Кино имеет все основания использовать это, как мощный рычаг воздействия на человеческое сознание. Поэтому посмертный 20 ноктюрн Шопена для скрипки и фортепьяно не случайность и позерство, а сознательная «озоновская» изысканная закономерность. Роковая картина Эдуарда Мане «Самоубийца» в Лувре - не ритуальная символика, а последний шанс выжить. Поэтические глотки любви Поля Верлена еще одно знакомое «сомнение», понятное всем влюбленным. Зловещая и кровавая Марсельеза отнюдь не символ свободы, а прямая шовинистическая угроза. И стыдиться не стоит, ведь гимны мы поем во время мира и войны.

Плавные переходы фильма из черно-белых кадров в цветные добавляют краски в эмоциональный дисбаланс героев, подчеркивая психологическое расстройство, бессознательную обреченность, или долгожданный душевный подъем.

И человеческая идея, высказанная Адриеном о том, что жить надо ради своих близких, находит отклик почти в каждом из нас. Только кто-то выбирает старинный замок и преданную дурнушку невесту. А кто-то оставляет родину, приемных родителей, и едет навстречу неизвестности с грузом воспоминаний. И все дороги ведут…в Париж. Искалеченный войной, но такой же манящий, дурманящий новой волной надежды.

«Неуловимый маг в иллюзии тумана, среди тобою созданных фигур, я не могу узнать тебя, Авгур, но я люблю тебя, правдивый друг обмана!»
.

Ô poète, faux pauvre et faux riche, homme vrai,
Jusqu'en l'extérieur riche et pauvre pas vrai,
(Dès lors, comment veux-tu qu'on soit sûr de ton cœur ?)
Tour à tour souple drôle et monsieur somptueux,
Du vert clair plein d' « espère » au noir componctueux,
Ton habit a toujours quelque détail blagueur.
Un bouton manque. Un fil dépasse. D'où venue
Cette tache — ah ça, malvenue ou bienvenue ? —
Qui rit et pleure sur le cheviot et la toile ?
Nœud noué bien et mal, soulier luisant et terne.
Bref, un type à se pendre à la Vieille Lanterne
Comme à marcher, gai proverbe, à la belle étoile,

20.10.2016

Милое вполне, глубоко пацифистское в той же степени, как и бесконечно наивное повествование о запретных в политико-географическом контексте чувствах ныне утраченных и очень картинных, затянутое и, пожалуй, несколько разочаровывающее, без каких-либо скандалов и провокаций.

Нине видимо закрепился в своем амплуа - мужчина-праведный-мотылек, уже начиная с роли Бальтазара ( Будь моим парнем) и сделал это очень органично. И впрямь, поручи роль Адриена кому-нибудь другому - такое вероломство персонажа вызвало бы только гнев, а так - хотел получить прощение у всех, не получилось... но с учетом совершенно инопланетной внешности и аристократических повадок, он хотя бы смог быть понятым. Фильм смотрится заинтересованно, хотя переходы от черно-белого изображения к цветному выглядят несколько нарочито.