Фильм

Кто-нибудь видел мою девчонку?

Театровед обнимает красивыми голыми ногами киноведа

В 1990 году в Ленинграде студентка театрального Кира (Анна Чиповская) влюбляется в одного из своих лекторов, страшно модного в узких кругах киноведа Сергея Добровольского (Александр Горчилин), который как никто объясняет Хичкока и Годара. Нам с самого начала известно, что закончится все трагически: двадцать лет спустя та же Кира (уже Виктория Исакова), преуспевающий редактор глянцевого журнала в Париже, не получает удовольствия от устриц и не может найти личное счастье в объятиях молодого возлюбленного (Юрий Борисов), а пишет письма Сергею, который их уже точно не прочитает.

Большинство зрителей «Девчонки» будет, вероятно, в курсе, но для порядка уточним: фильм Ангелины Никоновой сделан по мотивам одноименной книги медиафункционера Карины Добротворской, написанной, в свою очередь, по мотивам ее отношений с петербургским кинокритиком Сергеем Добротворским, погибшим в 1997 году. Насколько вольно Добротворская, а теперь Никонова передают и, что даже важнее, интерпретируют реальные факты, характеры и отношения — вопрос, кажется, дискуссионный. Но если книга отдельный разговор, то фильм уж точно не документальная реконструкция, а roman à clef: все спрятаны за псевдонимами, пусть и прозрачными, Добровольскому отмерено почти на десять лет меньше жизни, чем его прототипу, и так далее.

Любопытно, что это уже не первая за последнее время попытка зафиксировать мифы позднесоветской параллельной культуры Ленинграда, и пересечения «Девчонки» с «Летом» Кирилла Серебренникова — хорошая тема для сочинения какой‑нибудь сегодняшней Киры. Эти пересечения во всяком случае, не ограничиваются вездесущим Горчилиным, который в «Лете» коротко изобразил музыканта Андрея «Свина» Панова, родившегося и умершего почти одновременно с Добротворским.

И как картину Серебренникова участники и наблюдатели тех событий приняли, за редким исключением, в штыки, так и «Девчонка» вызвала чрезвычайно раздраженную реакцию. Добротворский, трагическая фигура, автор невероятных текстов о кино, учитель для многих из нас, кто его не застал, — по сей день объект негромкого цехового культа. Рассказывали, что критики, присутствовавшие в сентябре на фестивале «Кинотавр», дружно набросились на авторов «Девчонки» (которым, впрочем, тоже палец в рот не клади). Что уж говорить про круг друзей и близких Добротворского, многие из которых враждуют с Кариной Добротворской еще с 1990-х — что, собственно, в фильме откомментировано (справедливости ради, легендарный кинокритик Михаил Трофименков, один из главных героев этого сюжета, на днях написал весьма сдержанный отзыв).

И наверное, тут есть отчего закатить глаза даже людям, понятия не имеющим, чем занимался Добротворский, что такое некрореализм, куда вставляется видеокассета и кто такая Любовь Аркус (весьма экзотический кастинг Марии Шалаевой).

Скажем, лирический саундтрек — катастрофа, причем и оригинальная музыка, и песенки, которые тут вообще непонятно зачем. Другая очевидная проблема — ощущение эпохи, точнее, его отсутствие. Петербург внешне мало изменился за триста лет, но атмосфера, фактура, энергия городской жизни меняется стремительно, и в кадре испанского оператора она однозначно сегодняшняя, совсем не похожая на 1990-е, причем и на улице, и в интерьерах, где аккуратно расставлены старые пепельницы, собрания сочинений и постеры Вендерса.

Впрочем, и заграница, с которой авторы знакомы не понаслышке — Никонова училась в Нью-Йорке, Добротворская давно живет во Франции, — выглядит совершенно игрушечной, сведена к знакам: верстка журнала мод, хороший отель на безлюдном нормандском побережье, ресторан с пресловутыми устрицами. Переезд из «Театрального журнала» в Architectural Digest показан с ослепительной наглядностью. Такую Францию в 2021 году можно увидеть, кажется, только в русском кино. Еще в польском, может быть.

Увлечение псевдонимами на всех уровнях, лишь отчасти вынужденное, не идет картине на пользу: герои живут в мире, где есть в лучшем случае газета «Финансист», а чаще всего анонимные «журнал», «фильм», «фестиваль», «редактор». В этой выхолощенной, искусственной мелодраматической реальности не за что зацепиться. Неудивительно, что герой никак не решится снять собственный фильм — о чем ему снимать, о постерах? Горчилин зачитывает тексты Добротворского с честными, не слишком заинтересованными глазами. Чиповская… Что ж, кому из нас не хочется, чтобы его сыграла Чиповская.

И все же, несмотря на все многочисленные формальные слабости (напоследок добавим еще старомодное, ошибочное использование закадрового голоса и неловкий метафинал), «Девчонка» заслуживает внимания — как любая работа, сделанная искренне и с какими‑то мыслями. Понятно, что Добротворская пишет о своем, а Никонова снимает о своем, и ее все эти мертвые кинокритики и ленинградские травмы волнуют, в сущности, в последнюю очередь. Но на каких‑то поворотах они вдруг встречаются, совпадают, и фильм тогда оживает.

Это история про то, как женщина пишет письма самой себе, минуя прочих адресатов, история про женщину-субъекта, которую окружающие наивно и себе на беду принимают за объект (об этом же был нашумевший дебют Никоновой «Портрет в сумерках» десятилетие назад). Киру «дарят» Добровольскому на день рождения, но она дар данайцев, который сулит Трое верную погибель. Причем драмой окажется не его картинная смерть, а ее в связи с этим душевное опустошение, которое не смогут заполнить другие объекты — муж-объелся-груш, парижский офис, молодой любовник, вид на Ла-Манш.

Получается как бы «На последнем дыхании», снятый с точки зрения не Мишеля, а Патриции, и не закончившийся на парижской мостовой (это не домыслы, это есть в кадре). Траектория опасно граничит с пошлостью, но во-первых, подкупает прямотой, а во-вторых, подобный монолог от лица женщины по-прежнему редкость, по крайней мере, в кино. Пусть и не такая редкость, как рекламный плакат, на котором театровед обнимает красивыми голыми ногами киноведа.