Фильм

Искушение

Сексуальность и религиозность связаны крепче, чем нам сегодня может казаться из России 2021 года. Понятно, что религиозные догмы жестко регламентируют личную жизнь паствы. В любой авраамической религии наказано истязать себя и ограничивать телесные позывы, потому что тело — наш главный враг и искуситель по пути из бренного мира в рай. С другой стороны, излишняя религиозность, как и перверсивная, ненормативная сексуальность представляются как разные методы гиперкомпенсации некоего внутреннего огня — кто‑то ищет себя в сексе, кто‑то становится истово верующим (еще бывают запущенные случаи типа хобби).

Вся эта проповедь для того, чтобы хоть как‑то прилично подвести к разговору о фильме «Искушение» Пола Верхувена. А он не представляется приличным совершенно ни в каком аспекте. Хитрейший голландец успел обмануть весь Голливуд с двусмысленными блокбастерами. «Звездный десант» приняли за военную пропаганду, «Шоугелз» и «Основной инстинкт» — за порно, хотя дела обстоят совершенно иначе, как известно. Теперь он вернулся в Европу и шокирует Канны, казалось бы, ко всему готовые. Вроде бы уже все должны были подготовиться, что Верхувен будет якобы оскорблять различные чувства верующих, но нет, в его фильмах продолжают искать показушную провокацию — хотя этот режиссер все продумал наперед и сделал такое кино, к которому на самом деле не прикопаешься.

О чем вообще речь: он снял фильм про лесбиянку-монахиню XVI века. Это настоящая бесстыдная порнография в жанре, который уже успел подзабыться. Назывался он nunsplotation — «монашеская эксплуатация» (см. «Мать Иоанна от ангелов», «Дьяволы», «Малые часы» и так далее). Проще говоря, это такие провокативные картины про монастырскую жизнь, где невест Христовых подвергали всевозможным искушениям — их веры, их глубоко подавленной сексуальности и так далее. Ровно это и снял Верхувен — его Бенедетта (Виржини Эфира не боится в этом фильме совершенно ничего) с самого начала показывает себя как богом помазанная девочка. Еще в детстве она спасла от ограбления своих родителей при помощи Божественного знамения, которое выразилось в том, что злоумышленнику внезапно взлетевшая в небо птичка накакала в глаз.

Пораженный этим нерукотворным чудом, отец отдал ее в монастырь, где на нее упала деревянная статуя Богоматери, что было принято как очередной знак свыше — мол, обратите внимание, девочка далеко пойдет. Она вымахала в образцовую монахиню, которая молится, постится и слушает каждое слово своей подозрительно алчной настоятельницы (Шарлотта Рэмплинг всегда божественна). Все меняется, когда в том же монастыре оказывается некая Бартоломеа (поразительная бельгийка Дафна Патакия), которая как‑то подозрительно внимательна к Бенедетте, украдкой целует ее (прямо в губы), всячески демонстрирует свое обнаженное тело — в общем, подвергает дьявольским лесбийским искушениям. Тем временем Бенедетта начинает мучиться от явлений ей во сне Христа в виде подозрительно красивого мужчины, который все зовет ее присоединиться к нему на Небесах, раз уж она назвалась невестой Христовой. Это начинают лечить отваром из семян мака (то есть, считай, чистыми опиатами), и Иисусьи чудеса от этого только усугубляются.

Дальнейшие события могут навести на мысль, что это какой‑то порнофанфик — но Верхувен экранизирует совершенно реальную историю. Была такая, подчеркнем, нон-фикшен-книга «Нескромные поступки: Жизнь монахини-лесбиянки в Италии эпохи Возрождения», изданная в 1986 году Джудит С.Браун, историком, деканом факультета, одной из самых заметных исследовательниц итальянского ренессанса, по праву считающейся яркой специалисткой по истории сексуальности. В том своем труде она описала один из самых ранних документальных примеров проявления лесбийских отношений. Ранее подобного никто не фиксировал, потому что сексуальность считалась фаллоцентричной, перспективу любовных отношений между двумя женщинами даже никто не расценивал как возможную.

Проще говоря, Бенедетта начинает свою сексуальную жизнь с Бартоломеей, а еще параллельно становится настоятельницей всего в 30 лет — это все потому, что к ней, по ее словам, продолжает приходить Иисус и даже награждает ее стигматами — рваными глубокими ранами в ладонях — как у него. Благодаря чему неуставные отношения удается до поры до времени прикрывать.

Верхувен поменял изначальный сюжет, но довольно аккуратно. Он все снял на французском, а не на итальянском. Еще в реальности Бенедетта соблазнила Бартоломею, а не наоборот, и даже убедила ее в том, что это не грех, поскольку Бог есть любовь. А еще в какой‑то момент героини начинают упражняться с явно выдуманным неким злобным гением — деревянным фаллоимитатором, выструганным, внимание, из фигурки Девы Марии, которую ей когда‑то в детстве подарила мать. Пророчим, внемлите — именно этот крафтовый дилдо станет камнем преткновения на пути фильма к российскому прокату.

Причем вся эта развратизация в любой другой картине бесила бы, но Верхувен каким‑то чудом господним находит правильный подход. При всей подчеркнутой эстетической дешевизне, видимой постановочности действия (у девушек побриты подмышки и сделаны анахроничные интимные стрижки) «Искушение» не превращается в чистое порно или капустник французской кинокоммуналки, а остается в тональности околофилософского эссе.

«Бенедетта» подобна великому рассказу Жоржа Батая «История глаза». Это сложнейшая психоаналитическая работа, которую в свое время анализировал Ролан Барт. При этом читается она как крайне извращенный порнорассказ. Там постоянно упоминаются акты с применением мочи, крови, оторванных тестикул и даже глазных яблок. Вот в «Бенедетте» то же самое, но с поправкой на киноформу: все же не каждую сексуальную выдумку человека визуализируешь так, чтобы кого‑то в зале не затошнило.

Поэтому Верхувен снимает двух девушек, которых тянет друг к другу, но при этом их же растаскивают в разные стороны религиозные табу, максимально эротично. Но это в то же время не male gaze, в смысле, здесь мужчина-режиссер не пытается рассказать лесбиянкам, как же им правильно и красиво трахаться (в Каннах за это любят осуждать — за то же ругали Абдельлатифа Кешиша, когда он выиграл «Золотую пальмовую ветвь» со своей «Жизнью Адель») — скорее наоборот, издевается над самой эксплуатацией подобных сюжетов, постоянно и открыто иронизирует, при этом не скатываясь в клоунаду. Наконец, это в первую очередь кино не о сексе как таковом, а скорее витиеватое размышление о превратностях искренней веры.

«Бенедетта» активно манипулирует нами и заставляет постоянно сомневаться — а что, если на самом деле главная героиня вовсе не верует ни в какого Бога, а просто плетет длинные и долгоиграющие интриги, инсценируя свои божественные откровения? Поначалу кажется, что у нее просто припадки, сходные с эпилептическими, но потом, когда в дело вступают наркотики, которые в XVI веке давали под видом лекарства, становится понятно, что Бенедетта-то смекнула — для легковерного народа ее дьявольские манипуляции (например, стигматы, которые можно сделать собственноручно) сойдут за чудеса. Но что есть настоящая вера, как не уверенность в том, что все вокруг, даже самые случайные и незначительные происшествия, — Божье провидение и знаки Господа? Получается, протагонистка буквально продюсирует себя и почти что самопричисляется к лику святых.

Удивительно, как в эту реальную историю вплетается и тема секса — ведь действительно, выходит, всякая любовь априори божественна, даже если она пока что не вписывается в социальную норму. Правда, любовь у героини с Бартоломеей в основном постельная — и действительно, греховно заниматься этим ради удовольствия. Впрочем, понятие греха Бенедетта переформулирует для себя молниеносно. Фильм играет с нами и с нашими представлениями о том, что в нем происходит на самом деле, а что лишь чудится — постоянно визуализируются явления секси-Иисуса, который рубит своим мечом то змей, то вражеских солдат, спасая свою ненаглядную невесту.

«Искушение» ярчайшим образом доказывает, что для искусства нет и не может быть никаких запретных тем, точно так же, как невозможно оскорбить чувства верующих, если эти верующие действительно веруют, а не торгуют своими религиозными взглядами на публику. Хочется надеяться, что и в России эта картина все же выйдет, несмотря на все дилдо-препоны, и кого‑то да переубедит — или вовсе обратит в свою веру, раз уж она, как выясняется, настолько сексапильная.