Фильм

Тюрьма

Большой шаг большого режиссера из пропитанных французской тоской мелодрам о социальной несправедливости и любви сквозь непонимание, в нечто новое, родное сартровскому экзистенциализму. Старый профессор математики приходит в гости к режиссеру и просит его снять фильм по сценарию, который он написал. Сценарий этот рассказывает о том, что ад – это и есть человеческая жизнь. Под смех постановщика и его друзей история переносится в дом молодого и талантливого журналиста и писателя Томаса (Биргер Мальмстен), который несчастливо женат на Софи (Ева Хеннинг) и подумывает о самоубийстве. Однако он встречает циничную проститутку Биргитту-Каролину (Дорис Сведлунд), и это переворачивает его жизнь. Они начинают встречаться в старой квартире на чердаке, однако вместо того, о чем вы подумали сейчас, они смотрят старые немые фильмы и рассуждают на тему сущности человеческой жизни. Это, как вы понимаете, в свою очередь переворачивает уже жизнь молодой девушки. Так что, когда силы, что стараются разлучить эту странную и занятную пару, преуспевают, оба человеческих существа страдают с удвоенной силой. Сны, мечты, кошмары. Ингмар Бергман пробует силу в первый раз.

Все объясняет один простой факт. Это – первый фильм Бергмана, когда он получил полный контроль, как режиссер, над сценарием, который он сам еще и написал. Торжество авторского кино, иными словами. Более того, в основе фильма, технически, не было никакой книги или публикации. Точней, существовала какая-то неопубликованная повесть из под пера Бергмана, которая явно наследовала французским экзистенциалистам (само название явно отсылает к «Нет выхода» Сартра). Лоренс Мармстед, верный продюсер, финансировавший практически все ранние работы шведского гения, верил в своего подопечного настолько, что решился на практически беспрецедентный эксперимент – дать Бергману возможность контролировать все самому, поиграть в «авторское» кино. Единственные условия были – фильм будет снят в очень сжатые сроки и в очень сжатый бюджет. То есть, еще один вызов, который только на руку алчущему самовыражения гению. Говорят, что разговор свелся вообще к «если снимешь самый дешевый фильм в истории шведского кино, то можешь делать что угодно». Зарплату за работу над этой картиной, Бергман, конечно, никакой не получал.

Фильм вышел, скажем, несколько неоднозначный. С одной стороны – явно сложная нарративная система, смелость постановки, мощнейшая энергия, хлещущая во все стороны из каждого кадра. С другой стороны – пока еще сыровато, символизм довольно наивный. Но какие темы затронул автор! Проституция, убийство маленького ребенка, нищета. Все это, так или иначе, уже звучало в его раннем творчестве, но именно сейчас он построил на этом целый фильм. Заставил зрителя окунуться если не с головой, то уж точно всем лицом. И это не говоря о безусловной важности этого фильма, с позиции всей фильмографии автора. И речь даже не о том, что это – по большому, первый фильм «настоящего» Бергмана, эволюция, все-таки, хотя и выдала тут прыжок космического сравнения, но имела место быть. Для самого режиссера фильм столь важен, что он будет его цитировать десятилетия спустя в «Персоне».

С точки зрения режиссерского арсенала, Бергман впервые использует очень длинные склейки, длиннее, чем он использовал до этого. Некоторые сцены, причем одни из самых мощных, сняты довольно длинными кусками. Это приносит в ощущение раннего творчества режиссера, кроме уже пропадающих тонов французского кино 30-х и итальянского неореализма 40-х еще и японское авторское кино, которое, в свою очередь, явно подпитывалось именно бергмановской манерой снимать, а также, конечно же, немецкий экспрессионизм, элементы которого можно увидеть во всех ранних фильмах режиссера. Плюс к этому, Бергман использует символизм так явно, как никогда до этого. Горящие поленья, как эвфемизм сексуальных отношений. Сцена сновидения, конечно же, правда не такая интересная и сильная, как это бывает в фильмах Бергмана. Даже на фоне кошмара «Музыки в темноте» эта сцена выглядит какой-то студенческой работой увлекшегося авангардизмом молодого человека.

Интересно видеть и как вырос за эти годы Мальмтен из этакого симпатяги парня, которому в силу определенных причин не везет с женщинами, в прожженного и декадентного антигероя, циничного, обозленного, отчаявшегося. Уже становится привычным и необычайно высокий по меркам времени уровень игры актрис в фильмах Бергмана. Эти огромные глаза Сведлунд, наполненные сначала пустотой, потом радостью и интересом, а потом болью и печалью. Может это и не то, ради чего включают телевизор домохозяйки на кухнях, но уж точно именно то, ради чего вообще снимают кино. Кстати говоря, в момент выхода фильма пресса разделилась на две группы. Многие откровенно не понимали и не собирались принимать мрачный образ видения современного общества, что предлагал режиссер. Их можно понять, особенно, если представить, как будут принимать даже сейчас фильм, в котором звучит фраза «Да что там убили ребенка, все равно, что щенка утопить». Кто-то обвинял автора в формализме, посчитав, что столь рваное повествование – дань интереса современному искусству, не более того. Некоторым не понравился символизм Бергмана, который, по мнению этих рецензентов, был слишком «частным».

И, конечно, фильм стал очень личным для режиссера. Во многих своих ранних фильмах режиссер пытался привнести что-то из собственного мироощущения. То персонажа введет, то пару реплик вставит, то сакцентирует эмоционально. Перед выходом в фильм в прокат, режиссер даже вопрошал, «почему в тот тяжелый момент, когда человек болезненно проживает момент самосознания, рядом нет Помощи, если так, то может быть человечество мертво, и находится в аду?». Фильм вообще напоминает такой сон, который видеть режиссер, и если что-то кому-то в нем непонятно, то переживать не стоит – для этого нужно быть самим Бергманом, чтобы точно уловить все его нюансы. Впрочем, это не помешало произойти одному казусу. Реальная фирма, в которой работала героиня-проститутка Сведлунд, собиралась подать на Бергмана иск о том, что он оскорбляет облик компании. Фильм даже пришлось показать представителям обиженных до официального проката (что было само по себе неприятным решением, ибо цензура уже вырезала несколько важных кадров). Те, хоть и не оказались удовлетворенными, от иска решили все же отказаться. Как шутил один из сатириков того времени – «да успокойтесь, у Бергмана всегда герои – проститутки, алкоголики, разгильдяи».