Фильм

Полночь в Париже

Ну дайте же мне уже написать! Может быть, отпустит?

Смотря на открытие самого известного международного Кинофестиваля, я понял, что в этот раз нужно пренебречь собственными принципами и написать рецензию по трейлеру и исходя из собственных субъективных ожиданий.

Утренние пробуждающие запахи кофе и выпечки, дневные ослепляющие блики воды в Сене, вечерние озаряющие огни площади Конкорд и сада Тюильри, ночные неторопливые прогулки в IV округе.

Пробуждение: рackshot особняка Османа. Перемещение: рackshot Елисейских полей. Остановка: рackshot мириад огней Эйфелевой башни. Все эти состояния дополняют друг друга и создают единый образ. Открыточный. Совершенный. Вечный.

Не отпустило как-то. Придется идти в кино. Чтобы увидеть Карлу Бруни и услышать две ее реплики, произнесенные около одной из самых известных скульптур самого известного французского скульптора. Но она, жена Сарко, естественно, вовсе не главный стимул для просмотра. Первичный стимул заключен в следующем бесспорном утверждении: «This is unbelievable. There's no city like this in the world.»

Вы прочитали это? Спасибо Вам за это)))

Я ожидала большего! Но получила стандартный набор: переломный момент в отношениях (разумеется, накануне свадьбы), она из богатой семьи, он зять-нечего взять (разумеется, родители против), она типичная американка, он романтик и любит Париж (разумеется, здесь он найдет себя и потеряет ее). Рейчел МакАдамс как две капли воды похожа на музу Аллена Скарлетт Йохансон, с такой же якобы небрежной, но на мой вкус, невнятной укладкой и набором жестов. А костюмы? Главная героиня (при ее-то деньгах и вечно меняющихся Hermes ее маман!) одета, как простушка: какие-то рубашки и туники, перетянутые ремнями и нелепые босоножки.
Зачем героиня идет за героя замуж? Она же элементарно его не уважает.
Но в целом, понятно, что кино про другое. И оно призвано быть забавным, развлечь. Что ж, я прекрасно развлеклась: заснула на четверть часа где-то в середине. Если у вас хронический недосып - рекомендую!

Если кого-то пугала та регулярность, с которой 75-летний Вуди выдает свои новые фильмы (а там у человека с 82-го каждый год по фильму выходит), то «Полночь в Париже» — убедительный аргумент, который снимает вообще все вопросы по этому поводу. После просмотра «Полночи» выходишь из кинотеатра и понимаешь, что Аллен моложе вообще всех в Голливуде, моложе тебя самого, да и вообще принимает черты чуть ли не Бенджамина Батона, который чем ближе к смерти — тем моложе.

Было ясно, что рамках кинотура по европейским столицам, который режиссер устроил, выбравшись из родного Манхэттена, Париж должен был стать неким milestone. Казалось, что французская столица как никакая другая впишется в алленовскую манеру со всеми своими культурными дефинициями и фрустрациями по поводу важности мозгов в современном мире. Заглядывая совсем вдаль и не стесняясь позерства, можно даже было предположить, что режиссер, который от фильма к фильму все неудобнее себя чувствует в старом твидовом пиджаке, нелепых очках и с багажом интеллектуала, мог бы и вовсе воплотить мысли Бальзака про «увидеть Париж и умереть». Однако вместо элегического суицида, режиссер, со свойственным ему цинизмом (Что вы там себе думали? Нате!), разбивает Париж вдребезги, попутно швыряя на пол никому не нужные сантименты. Всю дорогу разводя зрителя на красоту и раболепное отношение к «золотому веку» Пятой республики, Вуди под занавес разносит весь этот город с Фицджеральдом и Хемингуэем и пляшет на костях этой самой ностальгии с таким удовольствием, что не понятно: плакать или смеяться?

Да, «Полночь» скроена по уже привычным, как самому автору, так и зрителю, лекалам алленовской драмы, в центре которой находится если не сам Вуди (который в фильмах всегда играет только самого себя), то его alter ego (кто бы мог подумать, что Оуэн Уилсон — копия Аллена? Нет, серьезно, Уилсон тут работает так, что его можно в родственных связях с режиссером заподозрить). И в общем-то понятно, что вся эта географическая канитель у Вуди работает разве что для афиши или трейлера: Париж здесь снят настолько пошло и наивно, насколько по сути наивно и пошло желание второкурсницы института печати уехать на каникулы в «город любви» и гулять по улицам, где жил Лотрек или Модильяни. Однако, сквозь всю эту иронию и неизменные самоповторы, в «Полночи» Вуди начинает говорить о себе уж какие-то совсем интимные вещи, чего с ним давно уже не было.

Самая горькая минута, невозможное разочарование "Полночи в Париже" - миг, когда кино заканчивается, врубают бл**ские лампы, и ты, что за хрень, оказываешься сидящим с кучей народа в пустом зале, в четырех стенах, а все что было до этого - такое яркое, живое, смешное, тонкое, нежное, весь этот дивный мир, любимый город, дождь, мудрость, простота, любовь и все-все-все, что тебе так дорого, оказываются всего лишь игрой чужого воображения и лучей света.

А все-таки он и здесь обманывает. Убеждает не верить в иллюзии, а в итоге иллюзии же торжествуют. Потому что кино и есть иллюзия, мечта, поцелуй, заставляющий тебя почувствовать бессмертие.

Что это было? Восхитительно-наивный Вуди Аллен стал просто глупым Вуди Алленом. Постарел, наверное.
Для романтиков - убого. Для влюблённых - примитивно. Для туристов - скучно.